Все четыре кресла (их могло быть сколько угодно – они «вырастали» из пола по мере желания и необходимости) располагались точно напротив «доски объявлений».

Так окрестил эту штуку Женька сразу же, как только Оскар объяснил нам ее назначение.

Название оказалось удачным и немедленно прижилось.

«Доска объявлений» представляла собой чуть вогнутую плоскость, идущую от пола до самого потолка. С учетом того, что до потолка здесь было около двенадцати метров, а в ширину «доска» простиралась на тридцать шесть метров, впечатление она производила ошеломительное. И даже где-то благоговейное. Впрочем, дело было не только в ее размерах. И даже не в них преимущественно. «Доска» не была твердым телом, хотя и выглядела вполне материально. Просто между полом и потолком располагался идеально черный прямоугольник указанных размеров, сквозь который легко можно было пройти и не ощутить ровным счетом ничего. На этом прямоугольнике рядами, сверху донизу, светились голографические условно-реальные изображения всех 97 обитаемых и уже (или еще) необитаемых миров Вселенной. Девяносто семь разноцветных планет-шариков. Обитаемые – ярче. Необитаемые – темнее. Так что при взгляде на «доску объявлений» сразу было видно, где живут разумные существа, а где нет. Кроме того, с помощью несложного пульта, расположенного перед каждым креслом, можно было переключить изображение с основного мира на все его альтернативные варианты. А также получить всю возможную информацию о каждом из миров и его альтернативок, поступающую по каналам Внезеркалья. Тем самым каналам, по которым мы сами вместе с киркхуркхами попали (не без помощи Оскара, разумеется) в этот мир, выбранный миллион лет назад загадочными Хозяевами для сооружения Пирамиды.

Сегодня мы еще не виделись, а «шлем погружения» дает владельцу возможность следить и за окружающим пространством, поэтому при моем появлении вся троица вскинула руки в приветствии.

Я махнул рукой в ответ и в ожидании остановился за их спинами.

Они сняли шлемы и развернулись ко мне лицами.

– Салют, командир! – поздоровался Женька. – Чем порадуете?

– Судя по выражению лица, – заметил Влад, – особо нечем. Привет, Мартин. Что невесел? Плюнь. Мы снова молоды, а что еще нужно для счастья?

– Много чего, – буркнул я. – Доброе утро. Например, хотелось бы знать, когда мои приказы перестанут обсуждать, а будут просто выполнять.

– А оно тебе надо? – приподнял брови Влад. – Хочешь иметь бездумных исполнителей – запусти андроидов. И пусть они тебе исполняют все, что хочешь. Беспрекословно.

– Не стыдно? – ласково осведомился я. – Ты, Влад, уже старый пергюнт и должен понимать, что такое дисциплина. И подавать пример молодежи. А то они черт знает что о нас подумают.

– А вот хрен тебе – старый! – обрадовался Борисов. – Уже четыре дня, как молодой.

Он вскочил с кресла, сделал стойку на руках, прошелся туда-сюда и одним ловким движением снова встал на ноги:

– А?!

– Чистый цирк, – согласился я. – Еще бы немного ума – и совсем хорошо.

– Ума – палата, – сообщил Борисов. – Никуда не делся, зараза. Наоборот. Как-то даже обострился. Не замечал?

– Да вы не волнуйтесь, командир, – сказал Женька. – Как скажете, так и будет. Без вариантов. Правда, Никита?

– А то, – веско подтвердил Никита. – Просто хочется, чтобы все было… правильно. По уму и совести.

– Так не бывает, – вздохнул я. – Чаще всего или одно, или другое. Но мы постараемся, верно?

– Куда мы денемся, – подтвердил Влад. – Поменьше рефлексии, Мартин. Это на тебя непривычная ответственность давит. И вообще, если помнишь, у командира не должно быть комплексов, иначе подчиненные могут огрести на свои задницы серьезные проблемы. Расслабься. Господь всегда дает человеку крест по силам. Справимся.

– Ну, разумеется, – кивнул я. – Ты еще скажи, что все будет хорошо.

– Что значит – будет? Лично мне уже хорошо. Я даже не прошу взять меня с собой на Землю.

– Правильно. И дальше не проси. Это вопрос решенный. Потом сходишь, когда хоть что-то прояснится.

– Да это я так, к слову. Ты-то готов?

– Готов.

– А…

– Беру Марту. Уговорили.

– Верное решение! – обрадовался Влад. – Вы отличная пара.

– А в хрюндель? – ласково поинтересовался я.

– Молчу, молчу, – Влад поднял руки и рухнул обратно в кресло. – Позволит ли командир вернуться к нашим крайне полезным занятиям, кои были прерваны по самой что ни на есть срочной необходимости?

– Позволяю, – разрешил я, направляясь к синтезатору. – Развлекайтесь, детишки. Пока можно. Чует мое сердце, что скоро вся эта халява закончится и придется вкалывать по-настоящему. И я буду невероятно счастлив, если обойдется без крови.

Но все трое уже надели шлемы и вряд ли слышали мои последние слова.

Мне нравится разбирать и чистить пистолет. По многим причинам. Главная из них та, что во время данного процесса из головы волшебным образом исчезают суетные и второстепенные мысли и, если не торопиться и подойти к делу основательно, с расстановкой, приходят мысли солидные и важные. Не обязательно, но как правило. При этом появляются они как будто сами, без видимых усилий с твоей стороны. Ты сидишь за столом, на котором разложен кусок чистой материи, а попросту говоря, тряпка, и твои руки без какого бы то ни было участия мозга делают привычную работу.

На этот раз я решил провести полную разборку, чистку, смазку и сборку «беретты» (ну, не совсем полную – те же накладные «щечки» на рукоятке и прицел можно не снимать, равно как и не совершать несколько других похожих операций), хотя бы потому, что давно этого не делал, а пострелять машинке пришлось много. Особенно в последние две недели. Да и какие солидные мысли могут посетить во время неполной разборки и чистки, на которую при всем старании уходит около пятнадцати минут? Нет, мне нужны были час или больше – как раз то время, чтобы привести в полный порядок и голову, и пистолет.