Шрифт:
4. Из описания кусков свода черепа видно, что теменные кости разъединены по стреловидному шву, чешуя затылочной кости отделена от левой теменной кости по левой ветви ламбдовидного шва, а правая ветвь того же шва подвижная. Кроме того, на значительном протяжении внутренней пластинки левой теменной кости (т.е. на некотором расстоянии от раневого канала в веществе головного мозга) обнаружено довольно значительное количество мелких костных отломков. Эти данные свидетельствуют, что выстрел произведен на очень близком расстоянии, в пределах действия пороховых газов, т.е. в упор или почти в упор.
5. Обугливание костей черепа произошло от значительного воздействия пламени на голову трупа,
Более сильное разрушение и обугливание Правой теменной кости, чем левой теменной, а также наличие участков обугливания на чешуе затылочной кости справа указывают, что правая половина головы подвергалась большему воздействию пламени, чем левая половина. Воздействию пламени подвергались также лобнотеменная, левая височная и затылочная области, о чем можно судить по виду и характеру соответствующих участков теменных костей и чешуи затылочной кости.
6. Наличие двух обуглившихся костей черепа, обнаруженных в яме, из которой были раньше извлечены два сильно обугленных трупа, объясняется, всего вероятнее, неосторожными манипуляциями при закапывании в яму трупа или при извлечении его из ямы, вследствие чего могло произойти отделение от черепа обуглившихся теменных костей и затылочной кости; вероятно, от тех же неосторожных действий образовались и дефект по затылочному краю левой теменной кости, а также небольшая трещина на чешуе затылочной кости».
Конечно, Семеновский не мог сказать, принадлежат ли Гитлеру обломки (кстати, экспертиза возраста костных тканей обломков так и не была проведена). На этом комиссия практически закончила свои труды.
Что же означали все ее заключения? Да ничего!
Собственно говоря, и не могли ничего означать. Была абсурдной сама идея послать год спустя в Берлин следователей и свидетелей для того, чтобы доказать, что состоялось или не состоялось «якобы самоубийство» Адольфа Гитлера и каким образом произошло ею «исчезновение». Но ведь Круглову и Серову было сие не столь важно. Это были лишь кабинетные, в данном случае «анти-абакумовские», игры, и не вина Круглова, что его предшественник был куда ближе к истине, чем он.
Вероятно, поэтому работа комиссии «наказала» инициаторов всей затеи: если она что-либо дала, то свидетельство подлинного, а не мнимого выстрелав комнате, где Гитлер и Браун покончили с собой. Пятна на стене и на софе, точнейшим и неопровержимым образом зафиксированные комиссией, подтверждали, что Гитлер воспользовался оружием, что в 1945 году ставилось советским следствием под вопрос. В неменьшей мере в пользу этого говорили чудом (после года!) найденные в яме обломки черепа с выходным отверстием пули.
Но как же с центральным заданием — перепроверкой акта Шкаравского? Ведь Семеновский установил столько недостатков в нем, что его надо было обязательно перепроверить. Комиссия знала, как это сделать: надо провести эксгумацию трупов, закопанных в Магдебурге, в расположении отдела «СМЕРШ» 3-й ударной армии. По телефону из Берлина они передали срочную просьбу: нужно получить в Магдебурге «два ящика».
Здесь случилось непредвиденное: начальник управления «СМЕРШ» Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант Зеленин… отказался выдать ящики. Из другой записки явствует, что комиссия пыталась получить на это дополнительное указание от Серова, но тот был занят другими срочными делами и указания не последовало. Такова была месть Абакумова. Круглов нервничал. На одной из бумаг он наложил резолюцию: «Надо торопиться. Ведь трупы разлагаются». Начальник советского госпиталя в Бухе, предместье Берлина, получил служебную записку генерала Сиднева:
«В связи с необходимостью проведения медицинских мероприятий, связанных с выполнением специального задания, прошу во вверенном Вам госпитале выделить для оперативного сектора Берлина СВА одну комнату, необходимые хирургические инструменты и закрепить одного-двух санитаров за профессором Семеновским».
Однако армейские власти отдавать тела не торопились. 30 мая подполковник Клаусен, возглавлявший следственную бригаду, был вынужден звонить в Москву. В телефонограмме сказано:
«Необходимо, чтобы тов. Абакумов дал распоряжение выдать для осмотра два ящика с трупами».
Абакумов распоряжения, разумеется, не дал — ведь ему вся затея была не по душе. Комиссия уехала, не солоно хлебавши. Что оставалось делать? В результате комиссия пришла к соломонову решению (в июле 1946 г.):
«Несмотря на то, что [все данные] свидетельствуют в пользу показаний Линге и других лиц о том, что Гитлер совершил самоубийство… комиссия не считает возможным сделать окончательные выводы по этому вопросу».