Не-люди

Аннотация
Наверное, так себя чувствует человек, который пробудился от кошмарного сна и увидел комнату, залитую солнечным светом.

Глава 1. «ПЕРВОБЫТНАЯ ВЕНЕРА» Я любовался закатом. В калифорнийских закатах всегда есть что-то особенное, а этот переполнял меня чувствами еще и потому, что был первым, который я увидел после девяти лет скитаний. Мы устанавливали парк аттракционов на пустоши между Калвер-сити и Венисом, и мои ноздри трепетали от соленого запаха океана. Я родился в одной из маленьких лачуг Вениса и могу поспорить, что вы нигде не найдете воздуха холоднее и чище, чем соленый воздух Тихого океана, — нигде во всей Солнечной системе. Я стоял у дальней ограды, наслаждаясь одиночеством. Позади меня раздавались обычные звуки предкарнавальной подготовки. Ребята ужинали и травили анекдоты. Бригада рабочих стучала молотками, устанавливая последние шатры. Но мне в тот миг не хотелось думать о «Межпланетном шоу Джада Грина» — о «великих чудесах семи миров, оживших перед вашими глазами». Я вспоминал босоногого мальчонку по имени Джон Дэмьен Грин, который бегал по мокрому зернистому песку, рыбачил на дальнем краю мола и грезил о чем-то большом и светлом. Как жаль, что этот мальчик ушел и унес с собой те детские грезы. Теперь я уже и не помню, о чем они были. Кто-то тихо окликнул меня: — Мистер Грин? Я тут же забыл о маленьком Джоне Грине. Да и любой мужчина забыл бы свое имя, услышав этот сладкий шелковистый голос. Ноги сами развернули меня в сторону его обладательницы. И точно, она была под стать своему голосу: прекрасная фея пяти с небольшим футов ростом на каблучках цвета бронзы; фиолетовые зрачки, похожие по цвету на холмы Малибу; забавная кнопочка носа, алый рот и улыбка, приоткрывавшая ровные белые зубы; платье с бронзовым отливом, которое облегало грудь и прочие безупречные округлости ее тела. Я пытался найти в ней хотя бы один изъян, но не мог. Она на миг склонила голову, и последние солнечные лучи запутались в ее золотисто-каштановых волосах. — Мне сказали, что вы и есть мистер Грин. Если я ошиблась, то прошу прощения… Ее странный акцент казался нежным и очаровательным. — Да, я Грин. Чем могу вам помочь? Мне так и не удалось найти в ней пусть каплю несовершенства. Но я продолжал искать, все больше чувствуя, как в моих жилах усиливается давление крови. Впрочем, словами такую девушку не опишешь. Конечно, я мог бы просто назвать ее красоткой ростом в пять футов и несколько дюймов. Но тогда бы вы ничего не узнали о странных, чуть раскосых глазах, о манящем изгибе губ и той притягательной ауре, которую она распространяла вокруг себя. Она цепляла вас на крючок, и с этого крючка уже нельзя было сорваться, будь вы хоть тысячелетний старик. — Мне действительно нужна ваша помощь, — ответила она. — Я хотела бы получить работу. Возьмите меня танцовщицей. Я покачал головой: — Сожалею, мисс. Но у нас уже есть танцовщица. Сквозь мягкие, манящие черты ее округлого лица вдруг проступило несгибаемое упорство. — Мне очень нужна эта работа, — сказала она. — У меня нет денег даже на еду. Я хорошая танцовщица. Я лучшая из всех, кого вы когда-нибудь видели. Прошу вас, посмотрите на меня. Как раз этим я и был занят. Думаю, к тому времени я уже смотрел на нее разинув рот. И все же не часто такие нежные куколки проявляют в просьбах стальную волю. Я чувствовал, что она не хвасталась. Она просто констатировала факт. — У меня уже есть хорошая танцовщица, — ответил я. — Зеленоглазая марсианская красавица, которая оторвет мне голову, да и вам тоже, если я поставлю вас отдельным номером. — Ах вот оно как! — сказала она. — Простите. Я думала, что это вы здесь главный. Девушка дала мне время подумать над ее словами и печально усмехнулась: — Может быть, вы все-таки посмотрите меня? Она стояла так близко, что я чувствовал приятный пряный аромат ее тела. И она каким-то образом не позволяла мне вести себя с ней как с обычной смазливой девчонкой. Подумать только! Я ей уступил! Я, Джад Грин, бывалый и тертый устроитель карнавалов, со вздорным характером и сбитыми костяшками кулаков, потел перед ней, как сопливый подросток! И это перед самым началом шоу! Впрочем, она была права: распоряжался здесь я. Люди ели мою еду, красили стены моей краской и заливали в баки мое горючее. Если в танцах малышки есть что-то такое, чего не хватает Синди, то пусть она пляшет — лишь бы это помогало вытягивать наличку из карманов посетителей… А Синди как-нибудь переживет. Она и так получала сполна за то, что делала по моей милости. Девушка смотрела мне в лицо, как будто следила за ходом моих мыслей. Она больше ничего не говорила и, похоже, не собиралась говорить. Я хмуро взглянул на нее: — Вам придется подписать контракт на полное турне. В следующий понедельник мы улетаем на Венеру, потом на Марс, а дальше, возможно, на астероиды. — Мне все равно. Лишь бы я имела деньги на пропитание. Лишь бы… Она замолчала, слегка пригнула голову, и я увидел слезы на ее густых коричневых ресницах. — Вот и договорились, — сказал я ей. — Сейчас мы пойдем в зал и посмотрим, на что вы годитесь. Я бы с удовольствием нанял эту крошку уже за одно то, что находилось под ее платьем с бронзовым отливом. Но дело есть дело, и я никогда не ставил денег на неуклюжих пони. Она взглянула на меня и неуверенно сказала: — А вас, мистер, не так-то легко уговорить. Мы пошли напрямик к главным воротам. Вечерний ветерок обещал прохладу и свежесть. Слева от нас на фоне изогнутой гряды темно-пурпурных холмов виднелись тонкие шпили Калвера, Вествуда, Голливуда и Беверли-Хиллз, на которых радужными всплесками сияла реклама. Все казалось новым, приятным и чистым. Только редкий туман и запах моря оставались старыми и неизменными. Мы шли к воротам, оступаясь на кочках в сумерках вечерней зари. Внезапно среди шатров перед нами промелькнула тень. Она двигалась странными бесшумными прыжками, и в ней угадывался силуэт какого-то гибкого существа — двуногого, но абсолютно нечеловеческого. Девушка затаила дыхание и прижалась ко мне. Тень безумным смерчем пронеслась вокруг нас три раза и вдруг замерла на месте. В этой неподвижности было что-то феерическое и жуткое. Мои волосы встали дыбом, и я открыл рот для сердитого окрика. Тень прыгнула вверх, пролетела над нами по пологой дуге и скрылась за ближайшим шатром, вопя, как Люцифер, упавший с неба. Я прошептал проклятие. Вокруг нас зажигались карнавальные огни, и ночь отступала за круг синевато-белого сияния. — Ласка, ко мне! — крикнул я в темноту за шатром. — Иди сюда, ублюдок! Девушка ахнула, и мне пришлось покрепче обнять ее за талию. — Не волнуйтесь, милочка. Все нормально. Я снова закричал в густую тень: — Иди сюда, скотина! Я же вижу, ты опять нажрался наркоты! Мне хотелось добавить пару крепких слов, но я постеснялся демонстрировать девушке набор своих обычных выражений. Ласка выглянул из-за угла, и малышка испуганно вскрикнула. Впрочем, я ее за это не винил. У парня был еще тот видок. Он стоял в борцовской стойке, подогнув ноги, и поэтому, не уступая девушке в росте, казался ниже ее. Из одежды на нем остались только темные облегающие трусы. От плеч и клина над глазами начиналась крестообразная голубовато-серая грива, которая спускалась по спине до длинного хвоста. Хвост тащился по земле, и его кончик подрагивал от нервного возбуждения. На груди и предплечьях виднелся мягкий мех, густые лохмы которого прикрывали гладкий живот. Мне удалось схватить его за загривок и встряхнуть. — Следующий раз я пересчитаю ногами все твои ребра! Через два часа начнется представление, а ты опять наглотался дряни! Он взглянул на меня, и зрачки его желтовато-зеленых глаз сжались в две тонкие черные линии. Они были дерзкими и жгучими от лютой ненависти. При свете прожекторов я увидел влажную белизну его острых зубов и алый язык, дрожавший во рту. — Отпусти меня! Позволь мне уйти, человек! Хриплый голос и сильный акцент придавали его словам необычайную выразительность. — На волю захотел? — Я ударил его кулаком по лицу. — А может быть, сдать тебя иммиграционным властям? Как тебе такое предложение? Когда ты станешь умирать от пыток, у тебя не будет даже кофейного зернышка, чтобы приторчаться напоследок. Острые когти вылезли из пальцев его рук и ног, жадно изогнулись и спрятались обратно. — Иди в свою палатку и проспись, — велел я ему. — Найди доктора, и пусть он приведет тебя в чувство. Мне плевать, что ты делаешь в свое свободное время. Но если ты пропустишь еще одно выступление, я уволю тебя и позвоню в иммиграционную службу. Ты меня понял? — Понял, — мрачно ответил Ласка и высунул изо рта красный язык. Бросив наглый взгляд на девушку, он презрительно фыркнул и ушел. Малышка вздрогнула и вырвалась из моих объятий. — Что это? Нет, кто это? — Человек-кот с Каллисто. Мой лучший исполнитель. Его сородичи считаются на Земле большой редкостью. — Я… слышала о них. Их предками были кошки, а не обезьяны, как у нас. — Теория грубая, но достаточно близкая к истине. Я собираю таких полукровок по всей Системе. На самом деле они и не люди, и не животные. Мы называем их гиками — всех этих человеко-ящериц, людей-мотыльков, парней с перепончатыми крыльями и леди с антеннами и шестью руками. Каждый из разумных видов развивался своим эволюционным путем в соответствии с природой их планет. Но что касается мозгов, то им до нас далеко. Хотя люди-кошки с Каллисто — это настоящие аристократы. Их коэффициент интеллекта выше, чем у многих людей, и они не чета другим полукровкам. — Бедные создания, — прошептала она. — Вам не следует вести себя с ними так грубо и жестоко. Я засмеялся: — Этот парень разодрал бы меня на части, окажись я или какой-нибудь другой человек — включая и вас, мадам, — в привычных ему условиях. Вот почему иммиграционные власти не выдают им разрешение на работу. Но когда он подсел на кофе… — Кофе? А я — то подумала, что ослышалась. — Нет, не ослышались. Кофейные зерна действуют на них как кокаин или гашиш. От венерианского кофе они идут вразнос и умирают, а от нашего тащатся и торчат, как гвозди в стене. Между прочим, такой экземпляр человека-кота есть только в нашем шоу. Хотя, подсаживаясь на кофе, они готовы на все и уже ни перед чем не останавливаются, лишь бы получить очередную дозу. Она вздрогнула: — Вы что-то говорили о пытках и смерти. — Да. Если парня депортируют обратно на Каллисто, его соплеменники разорвут бедолагу на куски. У них там клановая структура, и они ненавидят землян лютой ненавистью. Я так думаю, что первые исследователи Каллисто вели себя с ними не очень тактично, или, возможно, эти кошки просто завидуют нашей роскоши и тому барахлу, которое им не снилось даже в сказочных снах. Во всяком случае, клановые законы запрещают им иметь дела с людьми и ограничивают их только охотой на землян и ритуальными убийствами. Мы о них почти ничего не знаем, но я слышал, что у ребят есть добрая и трогательная религия, похожая на веру древних разбойников-душителей и поклонение богине Кали. — Я немного помолчал и смущенно добавил: — Простите за ту грубость, которую мне пришлось продемонстрировать перед вами. К сожалению, этого парня надо держать в крепкой узде. Она кивнула, и весь оставшийся путь мы не сказали друг другу ни слова. Я провел ее в главный корпус, где вдоль прохода стояли автоматы с набором лучших экзотических игр: марсианский гетэк, венерианский шалил, игры меркурианских бродяг с человеческими черепами. Вы, наверное, сказали бы, что все эти автоматы налажены на нечестную игру с клиентами, и конечно же были бы правы. Но ведь в них играют одни придурки, которым на это наплевать. Вот наши парни и делают на них свои деньги. Между тем я не сводил с девчонки глаз. Меня в ту пору мучил один вопрос: неужели она и танцует так же, как ходит?.. Прекрасная незнакомка почти не обращала внимания на большие трехмерные картины, представлявшие номера гик-шоу. Когда мы проходили мимо зверинца, там словно ад сорвался с цепи. А надо сказать, что я собрал в зверинце лучших животных со всех планет Системы. Входя в раж, они порою издавали довольно жуткие и забавные звуки. Но в тот миг твари будто сошли с ума. От их нервозных воплей сводило живот и кровь застывала в жилах. Однажды я слышал, как кричали пленники, томившиеся в камерах лунной тюрьмы. Так вот теперь из зверинца доносились похожие звуки. Сильные твари, запертые в клетках, скучали по воле, и их сердца разрывались от ненависти, страха и тоски, которых вы себе и представить не можете. О, это бросало публику в холодный пот. Заметив испуг на лице девушки, я приобнял ее за талию, причем без всяких задних мыслей. И тут из зверинца вышел Кроха. Кроха родился в венерианских джунглях, и хотя ребята дразнили его Эмпайр Стейт Билдингом, он, конечно, не был таким большим, как этот небоскреб, — а раза в два поменьше. Я считал его лучшим из моих дрессировщиков, пьяный он был или трезвый, неважно, но сейчас он сам походил на дикого зверя. — Я же просил, чтобы этого Ласку не подпускали к зверинцу! — закричал он, увидев меня. — Его запах тревожит моих деток. Вот послушай! А что тут было слушать. Его «деток» сейчас, наверное, слышали на полдороге к Нью-Йорку. Я не раз внушал Ласке, чтобы тот держался подальше от зверинца, поскольку запах человека-кота приводил животных в бешенство. То ли они таким образом бросали ему вызов, то ли боялись его, как какое-то сверхъестественное существо, — этого я утверждать не берусь. С другими полукровками проблем не возникало. Но стоило Ласке появиться где-нибудь, как тут же начиналась суматоха. — Ласка снова под кайфом, — ответил я. — Мне пришлось отправить его к доку. Попробуй успокоить своих детишек, а потом отправь одного из парней на продовольственный склад. И скажи, что я сварю его живьем, если он даст Ласке хотя бы пару кофейных зерен. Только с моего личного разрешения! Иначе я зажарю его в собственном жиру! Кроха кивнул огромной седой головой и ушел, бормоча проклятия. Я повернулся к девушке и с усмешкой спросил: — Вы по-прежнему хотите выступать в нашем шоу? — Да, — тут же отозвалась она. — Все что угодно, лишь бы заработать себе на пропитание! — У вас странный акцент. Вы сами-то откуда? — Акцент — моя беда. Никак не могу от него избавиться. А родилась я на звездолете между Землей и Марсом. Жила то здесь, то там… на разных планетах. Дело в том, что мой отец работал в дипломатическом корпусе… — Вот мы и пришли, — прервал я ее рассказ. — Входите, милочка. Синди сидела на сцене, пила тил и слушала печальную марсианскую музыку, которая лилась из колонок музыкального автомата, стоявшего за полинявшим марсианским гобеленом. Танцовщица подняла голову, посмотрела на нас, и, похоже, ей не понравилось то, что она увидела. Синди вскочила на ноги. Как и все уроженки Нижних Каналов, она казалась сотканной из воздуха и ветра. Ее гибкости и грации позавидовала бы любая кошка, а продолговатые изумрудные глаза и черные локоны с подвязанными к ним маленькими колокольчиками разили мужиков наповал. В ее ушах сверкали сережки с серебряными бубенчиками. Шкура марсианского песчаного леопарда прикрывала лишь то, что требовал прикрывать закон. И клянусь, у нее было на что посмотреть, хотя по нраву она напоминала три ярда колючей проволоки. — Привет, Синди, — сказал я. — Эта крошка попросила устроить ей пробу. Может, спустишься вниз и посмотришь ее вместе со мною? Синди смерила девушку презрительным взглядом, потом вдруг улыбнулась, спустилась к нам и, вцепившись в мою руку, прижалась ко мне всем телом. При каждом ее движении колокольчики издавали звон, похожий на шум дождя. Острые ногти впились в мою кожу. Зашипев от боли, я постарался исправить эту неловкую ситуацию. — Какую музыку вам поставить, милочка? — Меня зовут Лаура. Лаура Дэрроу. — Ее пурпурные зрачки расширились и стали неестественно большими. — Скажите, а у вас есть «Первобытная Венера» Энгели? Во всей Системе не нашлось бы и полудюжины танцовщиц, которые работали под племенную музыку. Некоторые мелодии были такими лютыми и не по-человечески страшными, что пугали людей до дрожи в коленках. Мы иногда использовали их фрагменты для привлечения публики и создания необходимого настроения. Я хотел было предложить ей что-нибудь другое, но Синди усмехнулась и гордо откинула голову назад: — Конечно, есть. Давай, Джад, поставь, что она просит. Я пожал плечами, подошел к музыкальному ящику и нашел файл с записью «Венеры». Когда я вернулся, Лаура уже была на сцене, а в зал набились гики и парни из ближайших аттракционов. Очевидно, Синди созвала ребят, чтобы «провалить» соперницу свистом. Я угрюмо прошел сквозь толпу венерианских человеко-ящериц и сел в кресло. Надо мной повисли три или четыре человека-мотылька. Эти крошки с Фобоса устроились на опоре шатра, чтобы толпа людей не повредила их хрупкие крылья. Музыка хлынула из колонок, и Лаура, сбросив туфли, начала свой безумный танец. Не думаю, что я дышал все то время, пока она находилась на сцене. И я не думаю, что кто-то в этом зале вообще дышал. Мы просто сидели и смотрели, потея от нервного экстаза, пригибаясь и вздрагивая в такт ее движениям. А музыка колотила и резала нас ножом по живому, стеная и надрываясь в крике, как истерзанная душа. Лаура перестала быть женщиной и человеком. Она превращалась то в солнечный свет, то в ртуть, то в лист, парящий на ладонях ветра. И больше ничто не связывало ее мышц — ни притяжение Земли, ни плоть, ни пределы рассудка. Она была… О черт! И слов-то даже не найти! Она была музыкой — удивительной и неописуемо прекрасной. Когда девушка закончила танец, мы какое-то время сидели, потеряв дар речи. Потом люди и гики вскочили с мест, аплодируя и вопя от восторга И посреди всего этого стояла Синди с обреченной улыбкой на лице. Она взглянула на меня печальными зелеными глазами и сказала: — Я знаю, ты ее возьмешь. — Конечно, возьму. Но не волнуйся, это никак не повлияет на наши отношения… — Послушай, Джад. Этот балаган не настолько велик, чтобы одновременно вместить ее и меня. Кроме того, она уже поймала тебя на крючок и будет диктовать свои условия. — Какой еще крючок? Да и что, если даже поймала? Разве я тебе что-то должен? — Нет. Но и я тебе ничего не должна. — А контракт? Она объяснила мне, что я могу сделать с этим контрактом. — Ну почему ты так говоришь? — возмутился я. — Почему ты хочешь, чтобы я отказался от нее? От такого таланта? — Таланта! — зашипела Синди. — У нее нет таланта. Это уродство, а не дар! — О, женщины! Как же с вами трудно! Почему ты не можешь смириться с тем, что она танцует лучше тебя? И Синди объяснила мне, почему она никогда не смирится с этим. Большая часть ее фраз вообще не имела смысла, а остальные слова были непечатными, и я их здесь приводить не собираюсь. В конце концов она топнула ногой и ушла, оставив меня опечаленным и немного раздраженным. Дело в том, что в нашем шоу не хватало марсиан, и ее уход мог вызвать большие проблемы. Черт! Конечно, это была реакция разгневанной женщины, которую обставила молодая соперница. Артистический темперамент, помноженный на обиду и ревность. Ну и что? Пусть только попробует дернуться. Я знал, как вправить ей мозги. Ничего, бывали случаи и похуже. Я поднялся на сцену, расталкивая людей и гиков, которые окружили Лауру со всех сторон. Она выглядела немного напуганной. Впрочем, некоторые полукровки могли бы вызвать кошмары даже у самых крутых парней. Но меня удивили слезы на ее щеках и ресницах. — Расслабься, золотце, — сказал я, переходя на неформальное общение. — Считай, что ты принята на работу. Я понимал, что Синди говорила правду. Девчонка поймала меня на крючок. Честно говоря, это был не крючок, а настоящий гарпун для кашалотов, но я не стал бы срываться с него, даже если бы мог. Она обвисла в моих объятиях и прошептала: — Ах, прошу вас… Я умираю от голода. Мне оставалось лишь подхватить ее на руки. Люди-мотыльки захлопали крыльями над нашими головами, восхваляя Лауру и тревожась из-за ее обморока. Я отнес танцовщицу в свою палатку и налил из термоса кофе. Она задрожала, уловив аромат, но пить почему-то отказалась. Вместо него Лаура попросила чашку чая. Она и вправду была здорово голодна. В какой-то момент мне даже показалось, что она никогда не перестанет есть. Наконец я сказал: — Оплата в сорок кредиток и полное содержание. Она кивнула. — А теперь ты можешь рассказать мне все, дорогуша, — мягко добавил я. — С тобой приключилась дурная история? Она с удивлением посмотрела на меня своими широкими пурпурными зрачками: — Что вы имеете в виду? — Такая танцовщица, как ты, могла бы выступать в балете или в собственном шоу, а не просить те жалкие крохи, которые я даю своим артистам. Так что там у тебя произошло? Она опустила голову и сжала кулачки. Ее длинные алые ногти сверкнули в свете электрической лампы. — Ничего плохого, поверьте, — прошептала она. — Просто неприятности с документами. Я уже говорила вам, что родилась на космическом корабле. Записи о рождении куда-то пропали. Мы все время переезжали с места на место. И когда я недавно прилетела на Землю, мне не удалось доказать свое гражданство. Теперь я оказалась вне закона и не могу вернуться на Венеру. А там у меня и деньги, и имущество. Если я останусь на Земле, то в конце концов попадусь иммиграционным властям. Вот почему мне так нужна эта работа. Вы скоро улетите в турне. И можете забрать меня с собой. Да, я знал, как помочь девчонке. Но она должна была понять, из какой беды я ее выручаю. — А стоило ли так рисковать? Зачем ты прилетела на Землю? Если власти поймают тебя, ты получишь не меньше двух лет отсидки в лунной тюрьме. А потом тебя депортируют в какую-нибудь дальнюю колонию. У нее задрожали плечи. — Я прилетела по личному делу. Оно задержало меня на какое-то время. А потом… Потом стало поздно что-то менять. — Понятно, — со вздохом ответил я. — Прости, что затронул эту тему. Я отвел ее в одну из палаток, а сам пошел смотреть, как идет представление. Ссора с Синди не давала мне покоя. Я заглянул в гримерную и с трудом удержался от ругательств, увидев ее пьяной до потери пульса. Синди посмотрела на меня и, сморщив лицо, показала язык. Мне оставалось лишь отправиться дальше. Еще через час я нанял бледного костлявого паренька с петушиной прической. Он сказал, что голоден и готов на любую работу. Я отвел его к Крохе и велел пристроить панка на уборку зверинца. Глава 2. КРИК УЖАСА Мы никогда не имели такого успеха, как в ту неделю. Одна из позолоченных див экрана появилась у нас с чужим мужем, который еще не успел развестись со своей не менее знаменитой женой. Сообщение об этом попало в газеты, и о нашем шоу заговорили по всему побережью. На вторую ночь на сцену вышла Лаура и сорвала бурю аплодисментов. Нам впервые пришлось успокаивать толпу перед новым номером и отгонять мужиков от женской гримерной. Короче, все шло хорошо, но меня тревожила Синди. Она не желала разговаривать со мной и только щурила зеленые глаза, как будто многое знала, но молчала до поры до времени Это меня немного раздражало, и я на всякий случай присматривал за ней Пять дней я шагал по канату между адом и раем. Все быстро поняли, что в моем присутствии о Лауре надо было говорить уважительно и нежно, иначе я начинал бычиться. И я подозреваю, что они вдоволь поржали за моей спиной, обсуждая бывалого парня Джада Грина, из которого молодая девчонка взбивала молочный коктейль. Но эта леди была им не чета. Талант и воспитание возносили ее над всем моим вшивым шоу с собаками, пони и марсианскими драконами… Конечно, я это знал — знал и расстраивался как дурак. Но я не мог отказаться от нее. Она выглядела по-неземному хрупкой и прекрасной. Она ходила словно под музыку, и ее пурпурные глаза имели такой разрез, что на них можно было смотреть целую вечность. А губы… Я поцеловал ее на пятую ночь за шатром гримерной, когда публика стала разъезжаться по домам. Мы остались одни в темноте, и слабый пряный аромат, исходивший от нее, смешался с запахом тумана. Вот тогда я и коснулся губами ее лица. Лаура жадно ответила на поцелуй, а затем вдруг яростно начала вырываться из моих объятий. Я отпустил ее, и она отвернулась, дрожа и задыхаясь. — Прости, малышка, если я тебя обидел. — О нет! Я не из-за этого… Ах, Джад, если бы ты знал… Лаура замолчала. Я слышал, как она сдерживала рыдания, подступавшие к горлу. А потом она убежала от меня, и из темноты донесся ее горький плач. Я пошел в свою контору и вытащил из шкафа бутылку. После первой дозы мои мысли разбежались по сторонам, как маленькие паучки. Я сидел, уперев подбородок в ладони, и смотрел на донышко стакана. А время шло, и близился рассвет. Но когда Синди закричала, было еще темно и наш лагерь дремал под покровом тумана. Я тогда не знал, что это кричала Синди. Жуткий вопль не позволял судить о личности человека. То был крик ужаса и смертельной боли, и он выходил за рамки всех человеческих чувств. Я вытащил револьвер из ящика стола, и моя ладонь стала липкой от холодного пота. Выходя из шатра, я прихватил большой электрический фонарь, который всегда лежал у меня на столике у входа. Снаружи было тихо и темно. И не просто тихо. В этой тишине и темноте скрывалось какое-то ужасное зло. Оно уже нанесло удар и теперь затаилось, поджидая следующую жертву. Лагерь начинал пробуждаться. Шорохи и тревожный шепот распространялись от крика, как волны от брошенного в воду камня. Из зверинца донесся вой марсианского песчаного кота — тонкий и дикий, словно эхо смерти. Я быстро зашагал между палатками, стараясь двигаться бесшумно. Меня терзало дурное предчувствие. Скулы ныли от напряжения. Кожа на спине покрылась мурашками. Луч фонаря дрожал вместе с рукой. Я нашел ее за шатром гримерной — неподалеку от того места, где целовался с Лаурой. Она лежала на животе, поджав под себя ноги, как холмистый остров посреди красного озера. Сережки с бубенчиками все еще подрагивали в ее ушах. Подбежав к телу Синди, я опустился на колени в лужу крови и дотронулся до ее плеча. Мне показалось, что она уже мертва, но сережки тихо зазвенели, будто крылья души, улетающей к далекой звезде. Я попытался перевернуть ее на спину. — Нет, — прошептала она. Это был даже не голос, а скорее дыхание. Но я понял ее и убрал свою руку. — Синди, ты меня слышишь? Мне ответил перезвон маленьких колокольчиков — такой же тихий, как далекий дождь. — Ты глупец, — прошептала она. — Сцена, Джад! Сцена… Она замолчала. Из темноты за моей спиной появился док. Он отшвырнул меня и склонился над Синди. Но я знал, что ей уже ничем не поможешь. Она замолчала навсегда. Люди и гики столпились вокруг, тревожно вздыхая и перешептываясь. Женщины плакали. Зверинец сошел с ума. Предрассветный ветер разносил вокруг запах крови и смерти. Он возбуждал животных, и им хотелось вырваться из клеток, чтобы слиться с ветром и вновь обрести свободу. — Следы когтей, — сказал док. — Кто-то напал на нее и разорвал когтями горло. — Да, — ответил я и, повернувшись к толпе, закричал: — Эй, вы, заткнитесь! Панк, этот новый парень с бледным лицом, стоял почти у самого тела. Он смотрел на Синди, и его глаза мерцали, как полированный коричневый мрамор. — Ты, — позвал я его. — Ступай к Крохе и скажи ему, чтобы он проверил всех своих зверюг… Охрана, рабочие и все, кто может управляться с винтовкой или колом, вооружайтесь и возвращайтесь сюда. Майк, возьми пару ребят и беги к воротам. До моего особого распоряжения не пропускай никого ни вперед, ни назад. Все остальные расходитесь по своим палаткам и оставайтесь там. А я пойду вызывать полицию. Панк по-прежнему стоял рядом с Синди, глядя то на меня, то на мертвое тело, то на лица собравшихся людей. Я прикрикнул на него. Он тут же торопливо зашагал к зверинцу. Толпа неохотно начинала расходиться. Ко мне подбежала Лаура Дэрроу. Она вцепилась в мою руку, словно маленький ребенок. Ее фигуру облегало темно-синее платье. Волосы свободно падали на плечи и лицо. От нее пахло свежестью и цветами, словно она только что приняла душ и щедро окропила себя духами. Я отстранил танцовщицу: — Осторожно. У меня вся одежда в крови… Кровь была на моих туфлях. Она пропитала тонкий материал летних брюк. Я чувствовал ее своей кожей, и от этого меня мутило. Тошнота подступала к горлу. Мне даже пришлось закрыть глаза, чтобы загнать это чувство обратно в кишки. Но рядом стояла Лаура, и она как могла успокаивала меня. Малышка так и не отпустила мою руку. Ее пальцы на моем предплечье были холодными и немного жесткими. И мне вдруг захотелось ее до боли в паху. — Джад, — шептала она. — Джад, милый, пожалуйста, пойдем… Я боюсь оставаться здесь. Это помогло. Я обнял ее за плечи, и мы пошли в мой шатер, чтобы позвонить в полицию. Никто из парней еще не догадался включить большие прожектора, и луч моего фонаря прорубал в тумане призрачный туннель. — Я ведь так и не заснула, — вдруг сказала Лаура. — Лежала в палатке и думала. А за несколько секунд до того, как Синди закричала, я услышала тихий звук, похожий на поступь лап большого кота. Мысль, сидевшая в глубинах моего ума, внезапно поднялась на поверхность и шлепнула меня по лбу. Я вспомнил, что не видел Ласку в толпе вокруг тела Синди. Неужели ему удалось раздобыть кофейных зерен за спиной у повара? — Возможно, тебе просто показалось. — Нет, Джад. Я слышала это. И знаешь… — Что? Между палатками клубилась темнота. В тот миг я молился только о том, чтобы кто-нибудь догадался включить прожектора. И почему я забыл напомнить им об этом? Вой зверей и причитания женщин заглушали остальные звуки. Как же я хотел, чтобы они заткнулись на миг и дали мне немного прислушаться… — Джад, я не спала, потому что думала о тебе. И тут она закричала. Ласка выскочил из темного прохода между двумя палатками, в которых мы хранили декорации. Он пригнулся для прыжка, и его руки, прижатые локтями к животу, нацелились на меня выпущенными когтями. Ладони и мех предплечий были влажными от крови. Шерсть на ногах торчала красными мокрыми космами. Желто-зеленые глаза сияли безумным огнем. Зрачки при свете фонаря сжались в узкие вертикальные щелки. Губы оттопырились, обнажив большие острые зубы. Я вздрогнул, увидев на них кровавую пену. Ласка наглотался кофеина и вошел в смертельное пике! Он ничего не говорил. Он только тихо рычал, но это не было речью — во всяком случае, разумной. Его глухое рычание показалось мне просто ужасным. Он сделал ложный выпад, и я оттолкнул Лауру себе за спину. Мой взгляд отметил царапины на земле, которые остались от его когтей. Ласка качнулся назад. Его рельефные мышцы заиграли перед прыжком. И тогда, вытянув руку вперед, я три раза выстрелил ему в лохматую грудь. Крупнокалиберные пули едва не разорвали Ласку в клочья, но не остановили его. Он издал звериный крик и ударил меня когтями, как саблей. Я с трудом удержался на ногах и пустил ему пулю в живот. Ласка прыгнул на меня. Его задняя лапа вцепилась когтями в мое бедро. Очевидно, он хотел дотянуться до Лауры и использовал мое тело как опору для нового прыжка. Девушка с визгом отпрянула. Я услышал топот ног и крики приближавшихся людей. Над нами вспыхнул мощный прожектор. Я изогнулся, схватил Ласку за гриву на спине, и он вдруг безвольно обвис в моих руках. Думаю, парень был уже мертв, когда я выпустил ему в череп пятую пулю. Бросив его на землю, я повернулся к девушке: — Ты как? В порядке? Ее каштановые волосы сияли как ореол, а большие пурпурные глаза на бледном лице казались черными звездами. Она что-то прошептала, но я не расслышал слов. — Могла бы хоть в обморок упасть, — пошутил я и хотел было рассмеяться, но в этот миг меня накрыло мглой забытья. Когда ко мне вернулось сознание, док все еще возился с моей ногой. Я высказал ему свое мнение об этой ситуации, используя самые крепкие слова из всех языков, которые только знал. Но к тому времени у меня остался незабинтованным лишь уголок рта, и поэтому моя брань не произвела на дока большого впечатления. Он отошел от кушетки, поддернул вверх свой большой живот и с усмешкой сказал: — Ничего, поживешь еще немного. Эта тварь чуть не отодрала тебе половину щеки, но при твоей-то красоте о такой мелочи можно не беспокоиться. Так что отнесись к этому спокойно, приятель, и не порть себе и без того уже испорченную кровь. — Черт с ним, — ответил я. — Кончай быстрее. У нас тут еще дел невпроворот. Он вколол мне какую-то гадость и помог одеться. Дырки на ноге были не такими уж и глубокими, а своего лица я не видел. Док налил мне стакан виски, чтобы возместить потерянную кровь, и я, хромая, побрел к себе в контору. Ходьба проблем не вызывала. А знаете почему? Потому что меня поддерживала Лаура. Пока док ставил мне на тело заплатки, она ждала у входа в лазарет. Туман украсил ее волосы каплями росы. Она немного поплакала, потом посмеялась, затем сказала, что я ее герой, и едва не на себе потащила меня в контору. Короче, я взбодрился и окреп. Наверное, так себя чувствует человек, который пробудился от кошмарного сна и увидел комнату, залитую солнечным светом. Не успели мы зайти в контору, как приехала полиция. Но с ними тоже не было проблем. Они взглянули на разодранное тело Синди, потом на труп обезумевшего человека-кота и в конце концов зафиксировали показания нашего повара-венерианина. Отправляясь спать, он всегда ставил термос с кофе на столик у изголовья, чтобы иметь его под рукой, когда просыпался утром… Да-да, тот самый венерианский кофе, от которого любой землянин стоял бы на ушах, — густой от кофеина и смертельно опасный для людей-котов с Каллисто. Повар сказал, что кто-то стащил у него термос, когда он готовил ужин. И конечно же мы нашли этот термос пустым в палатке у Ласки. Представление шло полным ходом. Толпы людей приходили к нам, чтобы посмотреть на то место, где произошло убийство. Я решил немного побездельничать в этот вечер и понежиться под золотистым небосводом тем более что Лаура положила мою голову к себе на колени. Чуть позже она взглянула на закат и тихо сказала: — Мне пора идти. Надо приготовиться к выступлению. — Да. По субботам народу больше всего. Завтра начнем собираться в путь, а в понедельник полетим на Венеру. Ты, наверное, счастлива, малышка? — Да. Я чувствую себя в безопасности. Она прижалась щекой к моему лбу. Ее волосы сверкали на солнце, как теплый шелк. Я обвил руками шею Лауры, и от прикосновения к ее упругой коже мои ладони будто начали гореть. — Джад, я люблю тебя, — прошептала она. Большая горячая слеза упала мне на лицо. Лаура поднялась и ушла. А я лежал на песке и дрожал, как от болотной лихорадки. В голове крутилась шальная мысль: ах черт, а ведь, может быть, что-то и получится… Что, если Лаура не уйдет от меня, когда мы прилетим на Венеру? Что, если мне удастся уговорить ее остаться? Неужели сбудется мечта, о которой не посмел бы даже подумать юный Джон Дэмьен Грин? А о чем он только не грезил, сидя с удочкой на молу среди луж и соленых брызг океана. Нет, я просто сошел с ума. Думать о такой девчонке, как Лаура! Да это такое же безумие, как резать самому себе глотку. Вот же черт! Мужики никогда не взрослеют и до последнего верят, что с ними может случиться какое-то чудо. Но мечтать об этом было приятно. Ночь рассыпала в небе горсть звезд. Со стороны океана потянуло прохладным ветром. И жизнь казалась мне сказкой… до тех пор, пока надо мной не возникла фигура Крохи. Он рассказал мне, что панка нашли мертвым в кипе соломы, что кто-то разодрал бедняге горло и что из клетки вырвался марсианский песчаный кот. Глава 3. КАРНАВАЛ СМЕРТИ Мы с трудом протиснулись сквозь толпу на карнавальной площадке. Взрослые веселились от всей души. Детишки кричали, смеялись, пили венерианские фруктовые соки и бросались друг в друга меркурианскими чи-бобами. Никто из них не знал об убийстве. Наши парни поймали кота и посадили его в клетку, благо зверинец еще не открылся для публики. Панк был мертв, а точнее, убит — тем же образом, что и Синди. Его искаженное лицо казалось таким же белым и бескровным, как и раньше, но закрытые веки уже начинали синеть. Он лежал на соломе почти у самой клетки песчаного кота. Зверь расхаживал за стальными прутьями и возбужденно рычал. Все его шесть лап были перепачканы кровью. Вокруг виднелись загоны и аквариумы, клетки и вольеры с различным атмосферным давлением. У меня даже немного закружилась голова. — И что же случилось? — спросил я у Крохи. Он пожал своими могучими плечами: — Я думал об этом. Все было тихо. Он даже не кричал, как Синди. Парень убирал солому за теми клетками, и я не видел здесь никого из посторонних. Вдруг смотрю: в главном проходе бегает марсианская киска. Парни к ней, а она испугалась и деру. Ну и этот панк лежит у клетки — вот так, как ты его видишь. Я устало осмотрелся вокруг. — Позвони еще раз в полицию и сообщи о происшествии. Не пускай сюда репортеров и зевак, пока эксперт не осмотрит тело. Внезапно по моей спине пробежал холодок. Как и все устроители карнавалов, я был немного суеверным. Если смерть приходит, она всегда забирает троих. Синди, панк… Кто же следующий? — Бедный мальчик, — со вздохом произнес Кроха. — Лежит так мирно и тихо. Закрыл глаза, как будто спит. — Да, — согласился я и направился к двери. Через шесть шагов шальная мысль заставила меня остановиться и вернуться обратно. — Как странно! Умирая такой собачьей смертью, парни обычно не закрывают глаза. Это тебе не фильмы про ковбоев, понимаешь? Еще не зная толком, что делать, я склонился над телом панка. По спине пробежала волна озноба. Разве можно уйти от бабы с косой, в ружье у которой три патрона? Так или иначе она до вас доберется. Я приподнял одно веко, окрашенное восковой белизной. Потом поднял второе и прошептал проклятие. Кроха хрипло засопел над моим плечом. Никто из нас не сказал ни слова. Животные в клетках скулили, зевали и терлись о прутья и столбы. Я закрыл пареньку глаза и проверил его карманы. Ничего толкового там не оказалось. Я медленно поднялся, как старый больной человек. Да я и чувствовал себя таким. Что-то во мне оборвалось, и внутри я стал мертвее, чем этот панк с восковым лицом. — У него же были карие глаза. Кроха взглянул на меня и, наверное, хотел что-то сказать, но я остановил его: — Позвони в полицию и сообщи об убийстве. Поставь у тела верного человека. Пусть охраняет труп. Потом собери ребят с оружием и пошли их… Я сказал ему, куда кого послать, и вернулся на карнавальную площадку. Летуны с Европы, с жилистыми маленькими телами и двадцатифутовыми крыльями, совершали воздушные пируэты над аттракционом гиков. У входа стояла парочка парней с шестью руками на каждую голову и с четырьмя глазами на подвижных стеблях. Лаура вышла из гримерной и начала зазывать толпу в павильон. Я обошел вокруг шатра и остановился там, где мы с ней целовались. Вот тут неподалеку погибла Синди, и ее бубенчики отзвенели в последний раз далеким дождем. Я поднял брезент и пробрался внутрь. В зале не было никого, кроме парня, который заправлял музыкальным автоматом. Он торопливо притушил сигарету и вежливо поздоровался со мной, надеясь, что за это я прощу ему курение на рабочем месте. Но в тот миг я не стал бы ругаться с ним, даже если бы он поджигал шатер паяльной лампой. Мир моих грез рассыпался на куски. Теплый воздух пропитался запахом пыли, как всегда бывает в таких местах. «Первобытная Венера» рвалась из колонок, и под этот ритм хотелось вонзать во врагов боевые копья. Я включил освещение сцены, а затем боковые и верхние софиты. Яркий свет обрушился на некрашеные доски, такие же голые и упругие, как смерть. Я стоял и смотрел на них, наверное, несколько минут. Рабочий сцены не выдержал и испуганно спросил: — Что-нибудь не так, хозяин? — Заткнись. Я слушаю музыку. Но на самом деле мне вспоминался тихий перезвон бубенчиков и голос Синд и, который наполнял мое сердце болью. — Ступай к кассе, — велел я парню. — Позови сюда Лауру Дэрроу. И еще скажи публике, что выступления сегодня не будет. Он удивленно ахнул и побежал по проходу. А я вытащил сигарету и прикурил ее, сломав две спички. Услышав шаги Лауры, я повернулся к залу. Ее золотисто-каштановые волосы были уложены под паутиной бутафорских бриллиантов. Она надела для танца голубое платье и сандалии с блестящими пряжками. Короткий с вырезами подол открывал прекрасные белые бедра, и она двигалась под музыку той неописуемой походкой, которой я не видел ни у одной другой женщины. О, как она была хороша. Как соблазнительна и грациозна! Сама красота, воплотившаяся в женском теле. Лаура остановилась, посмотрела мне в глаза, и я увидел дрожь, прокатившуюся по ее белой коже. Она затаила дыхание и прикусила нижнюю губу. А в теплом воздухе рыдала и выла музыка Энгели. — Сними туфли, Лаура. Я хочу посмотреть, как ты танцуешь. Она двинулась ко мне под яростный бой барабанов. Но не музыка вела ее вперед. Лаура сама вдруг стала безумной экстатической мелодией, и каждый звук подчинялся ее движениям и воле. — Ты все знаешь, — сказала она. Я кивнул: — Тебе не надо было закрывать ему глаза. Тогда бы я точно ничего не заметил. Этот парень казался мне просто панком. И я вряд ли вспомнил бы о его карих глазах. Никто не обращал на него внимания. Он мог бы носить такие же контактные линзы, как и ты. — Этот подлец украл их у меня. На фоне музыки ее голос звучал слишком резко. В словах проступало кошачье шипение, которого я никогда не слышал от нее. Акцент стал еще сильнее. — Пока мы любовались с тобой закатом, он перекопал все мои вещи, Джад. Я заметила следы обыска, когда начала одеваться для выступления. Он был из иммиграционной службы. Я пробралась в его палатку и нашла в одежде полицейский значок. Она смотрела на меня пурпурными глазами — такими же фальшивыми, как у того мертвого парня. Но что за ад скрывался под этими линзами, окрашенными в пурпурный цвет? — Наверное, он не знал, что у тебя есть дополнительная пара на случай потери. — Этот коп вставил линзы в свои глаза, чтобы не потерять их и не повредить во время работы. Наверное, хотел представить их как улику. Он куда-то дел футляр с всасывающей трубкой, и мне не удалось выцарапать линзы из его глаз. Поэтому я и закрыла ему веки, надеясь, что никто ничего не заметит… — А чтобы отвести от себя подозрение, ты выпустила из клетки песчаного кота! Слова сами срывались с моих уст. Они ранили мне сердце, как гарпуны с заостренными крючьями. Но я уже не мог остановиться. — А ведь тебе это почти удалось. Так же как с Синди, верно? Неужели она тоже стояла на твоем пути и чем-то тебе мешала? Да, Синди была ревнивой, но она никогда не работала в полиции. Она разбиралась в танцах и понимала, что ни одна земная женщина не может танцевать, как ты. Бедняжка пыталась мне это втолковать. Она сказала мне, что ты уродка. Слово ударило Лауру будто кулаком. Она оскалила зубы — белые, ровные и такие же поддельные, как пурпурные глаза. Прекрасное лицо превратилось на миг в холодную безжизненную маску. Я ужаснулся, но не стал прерывать своих обвинений. — Перед смертью Синди говорила о тебе. Я был так ошеломлен, что не понял ее слов, хотя она дважды повторила слово «сцена». И Лаура, и я взглянули на доски пола, где под ярким светом выделялись царапины от ее когтей, оставшиеся после той первой пробы, когда она танцевала на сцене босиком. Лаура медленно покачала головой: — Синди была слишком любопытной. Она обыскала мою палатку, но ничего не нашла. Я почувствовала ее запах — так же как сегодня почувствовала запах этого парня из иммиграционной службы. Пользуясь темнотой, я пошла за ней и увидела, как она при свете спичек осматривала сцену. Ты, наверное, слышал, что мы можем видеть в темноте. И подкрадываться к своей жертве быстро и незаметно. Я знала, что неподалеку отсюда находилась палатка Ласки. А прямо перед ней стояла полевая кухня. Мои ноздри уловили запах кофе — венерианского кофе. Мне потребовалась лишь минута, чтобы украсть у повара термос и поставить его на столик у раскладушки Ласки. Я видела, как аромат впился ему в лицо, словно острые когти, и мне стало ясно, что он не одолеет искушения. Потом я вернулась сюда и расправилась с Синди. Она спешила к тебе, чтобы все рассказать. Лаура тихо зарычала в унисон злобной и жуткой музыке. — Как я и предполагала, Ласка учуял кровь и прибежал на запах. По моим расчетам, он должен был умереть гораздо раньше. Я знала, что Ласка будет искать меня. Он почувствовал мой запах в своей палатке и понял, кто я такая. Моих духов оказалось недостаточно, чтобы сбить его со следа. Я вдруг ощутил внезапную боль в ранах на лице и ноге. Очевидно, Ласка, умирая от принятой дозы кофеина, понимал своим одурманенным умом, что у него в запасе лишь несколько минут. В эти последние мгновения жизни он хотел отомстить существу, которое убило его. Той ночью он нападал не на меня, а на Лауру. Я просто оказался на его пути, и поэтому Ласка вступил в схватку со мной. Мне даже стало жаль, что я остановил его. — Значит, тебе был нужен только Ласка? Так почему ты не убила его в палатке, когда он спал на раскладушке? Блестящие когти выскользнули из-под кончиков ее искусственных пластиковых ногтей — острые и кровожадные, как ножи убийцы. — Мой клан решил отомстить за нашу поруганную честь, — хрипло ответила она. — Меня тщательно готовили к этой операции. Наши разведчики отыскали нескольких изменников и наркоманов, которые, как Ласка, продались землянам за деньги и горсть кофейных зерен. Каждый из них должен был умереть, но медленно и с осознанием своей кончины. Мне следовало дать им шанс погибнуть светлой смертью храбреца. Только так они могли бы искупить вину. В то же время я не должна была попасть в руки полиции. Слишком много сил и средств вложил в меня мой клан, чтобы готовить мне какую-то замену. Я уже убила семерых отступников И на этот раз мне тоже хотелось замести следы. Вот почему я осталась здесь, ожидая вылета на Венеру. Она замолчала. Музыка стучала в моих висках, но внутри я был мертвым и высохшим, словно мумия. — И что бы ты сделала потом, оказавшись в космосе? — спросил я ее, уже зная ответ. Она подтвердила мою догадку: — Я уничтожила бы этот мерзкий балаган, подложив в реактор маленькую бомбу. А затем, как всегда, полетела бы домой на спасательном катере. Я кивнул. Моя голова казалась такой же тяжелой и безжизненной, как гора Уитни. — Значит, Синди не оставила тебе другого выбора, и ты решила отделаться от нее. Если бы не этот панк… Нет, не просто панк, а инспектор полиции из иммиграционной службы. Видимо, Лаура где-то засветилась и удача отвернулась от нее. Парень с бледным лицом тихо делал свою работу и даже не крикнул, повстречав свою смерть. Я стал спускаться со сцены. Лаура отпрыгнула назад. Музыка взвыла и умолкла, как внезапно замолчавшее сердце, — Джад, — прошептала она, — только поверь тому, что я тебе скажу… Я люблю тебя, Джад. — Она продолжала пятиться к выходу. — Лишь за одно это я заслуживаю смерти, но меня не страшит такая судьба. Я знаю, что ты скоро убьешь меня, Джад. Но когда ты сделаешь это, прошу тебя, помни: те мои слезы… Они были настоящими. Лаура повернулась и побежала по проходу. Я рванулся к ней и схватил за волосы. Они остались в моей руке. Это так ошеломило меня, что я, наверное, минуту стоял и тупо смотрел на золотисто-каштановый парик. Мои люди ждали ее снаружи, и я думал, что ей некуда деваться. А она прорвалась. Лаура растворилась в толпе людей, как обрывок облака во время бури. Мы не хотели скандалов и паники. Парни дали ей уйти, а затем и вовсе потеряли след. Да, мы дали ей уйти. А что нам оставалось делать? Она больше не строила из себя человека и, как все удирающие кошки, казалась лишь смутным мелькающим пятном. Открыв стрельбу, мы поранили бы многих людей. И наши человеческие тела не могли равняться с ней в скорости. Кроха расставил своих парней у ворот и в проходах между шатрами. В принципе все было под контролем, и я знал, что Лауру скоро поймают. Полиция обещала приехать с минуты на минуту. Мы старались вести себя осторожно и с умом, чтобы не породить одну из тех ужасных паник, которые за несколько мгновений превращают в обломки лучшие аттракционы. Нам оставалось только закончить шоу и проследить, чтобы толпа спокойно разъехалась по домам. Парни у ворот приготовили сети и оружие. Пройти мимо них она не могла. Я знал, что ее поймают. Ей некуда было деваться. Чертовка Лаура Дэрроу… Интересно, как звали ее там, на Каллисто? Я представил себе Лауру в естественном виде — без облегающей одежды, которая прижимала к спине и плечам ее крестообразную гриву. С каким бы удовольствием я погладил ее мех… Ах черт! Может быть, я родился не на той планете! Вернувшись в контору, я взял револьвер и снова вышел на площадь. Шоу было в разгаре: люди веселились, детишки сходили с ума от восторга. Кругом мигали разноцветные огни и звучала забойная музыка. Парень у входа в зверинец, надрывая горло, кричал собравшимся зрителям, что из-за неполадок в освещении им придется немного подождать и тогда они, возможно, увидят животных. На самом деле мы ждали приезда полиции. А потом еще предстояло смыть кровь у клетки песчаного кота. Копы уже мчались к нам. Оставалось только ждать. Так или иначе, но Лауру должны были поймать. Она не могла уйти от возмездия. Мы не подумали об одном, но именно этим она и воспользовалась. Я услышал рев меркурианского пещерного тигра. Вслед за ним раздался вой ионийских болотных чудищ. И тогда весь зверинец наполнился свистом, криками, лаем и визгом. Да у меня просто не хватает слов, чтобы описать всю эту какофонию. Я замер на месте, и постепенно все люди на площади примолкли и испуганно прислушались. Какой-то миг над толпой и шатрами висела тишина. Люди даже не дышали. Их глаза стекленели от страха, и холодный озноб жег кожу, поднимаясь из доисторических глубин рефлекторной памяти. Потом они зашептались, встревоженно и тихо. Их голоса становились все громче и громче, и это была уже прелюдия к панике. Я пробился к ближайшей кассовой будке и схватил мегафон. Из зверинца послышались выстрелы, казавшиеся жалкими и беспомощными на фоне свирепого воя. — Эй, почтенная публика из дырки бублика! — закричал я, словно карнавальный зазывала. — Для тревоги нет причин! У одной из наших кошечек вспучило животик. Ничего серьезного, господа и дамы. Так что веселитесь и развлекайтесь, если у вас в карманах осталась хоть горсть монет. Мне хотелось сказать им, что они должны бежать отсюда сломя голову. Но я знал, что в панике люди начнут давить друг друга Кто-то из парней завел музыку, и простая мелодия взломала ледяную корку страха. Посетители расслабились, подшучивая над собой и своими знакомыми, а потом карнавал подхватил их и понес вдоль ларьков, аттракционов и шатров с выступавшими гиками Я бросил мегафон и побежал к зверинцу. Кроха встретил меня у входа. Его лицо превратилось в белое пятно, иссеченное полосками морщин. Я схватил великана за горло и со злостью закричал: — Ты что? Не можешь их успокоить? — Она там, босс! Как адова тень! Ее не слышно и не видно. Один наш парень мертв. И сейчас эта стерва выпускает детишек из клеток. Она… Изнутри послышались выстрелы и чей-то надсадный крик боли. Кроха застонал: — Мои детишки! Нет света, босс! Она перерубила провод! — Удерживай их внутри! — рявкнул я. — Пусть принесут фонари и прожектора! На площадке вот-вот начнется паника. Подумай, что будет, если толпа попрет напролом к воротам! Я вошел в павильон. В темноте мелькали лучи фонарей. Парни потели от страха и ругались. В воздухе чувствовался жар горячих диких тел и сладкий запах крови. Кто-то просунул голову через полог шатра и закричал: — Босс, скорее! Полицейские приехали! Я повернулся к нему: — Расскажи им о нашей проблеме. Пусть начинают разгонять толпу и очищать карнавальную площадь. Главное, чтобы без паники, понял? Скажи им… Кто-то закричал. Луч фонаря рассек густую темноту, и я увидел алые, зеленые и ядовито-желтые шары, отпрянувшие от нас в боковые проходы. То были жалящие светляки с Ганимеда — существа размером с кулак, но таившие в себе смертельную угрозу. Лаура открыла их стеклянный ящик. Мы разбежались в стороны, спасаясь от злобных насекомых. Где-то рядом скрипнула дверь еще одной открытой клетки. В луче фонаря промелькнуло несколько теней, и мягкие лапы застучали по утоптанному грунту. Сквозь звериный рев и визг я услышал сладкий шелковистый голос Лаура кричала на животных, распаляя их злость. Мне стало ясно, почему зверинец сходил с ума, учуяв приближение Ласки. Это сказывалось родство, а не страх. Лаура могла говорить с любым из животных, и те беспрекословно подчинялись ее приказам. Я окликнул Лауру, и ее голос пришел ко мне из душной темноты В нем чувствовались слезы и мольба. — Джад, милый, уходи! Беги отсюда, пока еще можешь! — Лаура, не делай этого! Ради Бога… — Какого бога? Твоего или моего? Наш бог запрещает нам общаться с людьми. Мы должны убивать их без жалости и без счета. Что бы ты сказал, если бы мы показывали землян в своих аттракционах — так, как вы поступали с Лаской? — Лаура! — Уходи! Я собираюсь сеять смерть и заберу с собой в могилу всех, кого только смогу. Я выпущу животных из зверинца и натравлю их на толпы ваших зевак. Беги, Джад! Еще не поздно! Я выстрелил на звук ее голоса. — Пока не попал, любимый, — ответила она. — А может быть, ты вообще не попадешь в меня. Я отмахнулся от роя светляков и отошел еще на пару шагов, уворачиваясь от их ядовитых жал. Дверцы клеток продолжали открываться, поскрипывая и хлопая в темноте. Внезапно звери завизжали, стена шатра упала, и крепежные веревки сорвались с кольца опоры. Мы больше не могли удержать животных внутри зверинца. Снаружи раздался долгий и пронзительный крик толпы. А затем началась безумная паника. Я слышал, как Кроха звал людей с веревками и сетями. Несколько огромных тварей пронеслось в темноте, задевая меня телами. Животные продирались под упавшим брезентом к отверстию в стене. Шатер обвис. К счастью, я стоял почти у самого выхода, и мне не пришлось выбираться из-под плотной ткани и рухнувших клеток. Я вскарабкался на будку кассы и осмотрелся. Под гирляндами голубых и белых мерцающих огней метались люди. Они с криками бежали по проходам между шатрами, прорываясь к выходам на автостоянки и к главным воротам. Позади них носились дикие звери. Истомившиеся в клетках животные вырвались на свободу. Им хотелось только одного: убивать и рвать когтями плоть своих жертв. Их вела за собой подвижная фигура в голубом блестящем платье. Увидев ее, я закрыл глаза, потому что не желал на нее смотреть. Но и тогда она двигалась как в каком-то прекрасном танце — под дикую музыку паники и смерти. Я не видел такой суматохи даже в тот день, когда в Нахали на наш лагерь напала стая болотных чудищ. Но тогда я был зеленым юнцом и работал на Треугольника. Мне стало ясно, что городской морг в эту ночь будет переполнен. Люди Крохи отсекали животных от толпы. Те продолжали выбегать из зверинца, не позволяя рабочим" закрыть дыру в стене. Парни делали все, что могли, но этого явно не хватало. Чертовка Лаура вела зверей к воротам. Я слышал ее голос, звучавший на фоне криков и воплей. Животные разбегались по сторонам и носились между шатрами. Один марсианский песчаный кот валялся мертвым, а чуть дальше в предсмертных конвульсиях билось болотное чудище. И это было все. Твари слушались Лауру, как дети, и она уходила. Я спрыгнул с будки, выбежал на опустевшую площадь и, вытащив свисток, дал условный сигнал на общий сбор. Змееголовый киби с Титана, проползая мимо, попытался резануть меня обоюдоострым хвостом. Я пристрелил его тремя пулями, и тут над моей головой закружились полдюжины людей-мотыльков, скуливших от страха и смотревших на меня испуганными глазами. Я начал выкрикивать им приказы. К тому времени ко мне подлетели два летуна с Европы. Прежде чем отпустить собравшихся гиков, я спросил: — Кто-нибудь из вас знает, куда она отправилась? — Туда, — ответил один из мотыльков, указав на площадь. Я подозвал к себе летунов. Мотыльки разлетелись выполнять мои поручения, а люди-птицы подняли меня вверх и понесли над вопившей толпой. Животные врезались в ряды убегавших людей, в экстазе подминая под себя беспомощные тела. Вокруг дрожал соленый туман. Свежий ветер наполнился запахом крови. Летуны опустили меня вниз и полетели выполнять мои приказы. Я пошел в одиночку к палатке Лауры Паника длилась не больше пяти минут. Таким событиям обычно нравится проходить с напором и быстротой. Летуны скрылись из виду. Мотыльки кружились над животными, наводя на них людей и гиков. Гики с панцирями на спинах и шестью руками подносили сети и баллоны со слезоточивым газом. Быстрые и мощные парни-ящерицы обходились только своими когтями и зубами, иногда используя то, что попадалось им под руку. Люди-пауки тащили на спинах липкие лассо. Летуны кружили над животными и поливали их слезоточивым газом. Они спасли нас в тот день. Гики уберегли не только многие жизни, но и репутацию карнавала. Не будь их с нами, только Богу известно, как много трупов осталось бы между шатрами. Я видел, как мотыльки ныряли в толпу, подхватывая упавших детей и вынося их в безопасные места. Троих детей затоптали насмерть. Я остался позади людей и цепочки животных. Мне вспоминался голос Лауры и ее слова: «Пока не попал, любимый». Я думал о рухнувшем ограждении и о том, как велика Калифорния. Я слышал крики толпы, треск упавших шатров и жуткие вопли умиравших — моих ребят и тех посетителей, которые пришли отдохнуть сюда в эту ночь. Их тела разрывали звериные когти. Я думал… Повсюду раздавались выстрелы. Мощные глотки рычали. Резные крылья мотыльков громко хлопали над алчными пастями и пылавшими яростью глазами. Когтистые лапы царапали утоптанную землю. А меня окружало молчание, тонкое и непрочное, как высохшая раковина… В тени шатра затаились четыре большие кошки. К счастью, света было достаточно, чтобы я заметил их глаза, оскаленные зубы и жадно высунутые языки. Из-за брезента донесся голос Лауры — нервозный, но твердый, как сталь револьвера: — Я ухожу, любимый. Мне даже не верилось, что появится такая возможность. Но удача по-прежнему со мной. Не мешай мне, Джад. Прошу тебя, не надо. Я мог бы уйти и броситься на поиски полицейских. Я мог бы позвать на помощь своих парней и гиков. Но они делали важную работу, и вряд ли кто-нибудь из них услышал бы мой зов. Короче, с Лаурой должен был разобраться я сам. Это было мое личное дело. Мой карнавал и моя сердечная боль. Я подошел к откинутому пологу шатра, искоса посматривая на кошек. Они попятились, припадая к земле, рыча и визгливо поскуливая. Первый, шестиногий марсианский кот, не уступал по размерам земному леопарду. Двое других были с Венеры — самец и самка, белые, как снег их родного высокогорного плато. Четвертым оказался меркурианский пещерный тигр с двадцатифутовым телом на восьми могучих лапах. Он угрожающе помахивал хвостом, на котором сверкали острые костяные лезвия. Лаура прикрикнула на них. Не знаю, говорила ли она им какие-то слова или голос служил лишь средством для передачи мыслей от одного кошачьего ума к другому, но звери ее понимали. — Джад, они не тронут тебя, если ты сейчас же уйдешь. Я выстрелил. Один из венерианских альбиносов, получив пулю между глаз, упал без единого писка. Его самка издала рыдающий визг и бросилась на меня. Вслед за ней помчались и две другие кошки. Я выстрелил в марсианского кота. Его передние лапы подогнулись, он покатился кубарем на меня, но я ласточкой отпрыгнул в сторону и быстро вскочил на ноги. Белая самка пронеслась надо мной так близко, что разорвала когтями рубашку. Я послал ей пулю в живот. Она взвыла, качнулась и снова бросилась на меня. Краем глаза я увидел, как умиравший марсианский кот вцепился когтями в меркурианского тигра — тот оказался рядом в неподходящий момент. Я врезал кулаком по морде венерианской кошки. Боль от удара пронзила руку и чуть не ослепила меня. Передние лапы твари полоснули по краям моих дельтовидных мышц, едва не выдрав их с корнем. Через открытую пасть можно было заглянуть в черноту желудка. В тот момент смерть подошла ко мне вплотную. Даже не знаю, почему я тогда уцелел. Впрочем, в те секунды меня это как-то не волновало. Просто есть парни, которым очень хочется жить, и они до конца своих дней учатся не бояться смерти. А есть такие, которым все это до лампочки. Я почувствовал на своем лице горячее зловоние и пять жалящих порезов, которые кошка оставила на моей спине, пролетев надо мною в первом прыжке. Я ударил ее в живот. Зубы твари щелкнули и укоротили мой нос на полдюйма. Я сунул дуло ей под челюсть и нажал на курок. После этого у меня осталось четыре патрона. Сбросив с себя мертвую тушу, я повернулся и замер на месте. Марсианский кот издох. Пещерный тигр стоял над ним и смотрел на меня четырьмя блеклыми глазами. Его хвост с костяными бритвами подрагивал от возбуждения. Лаура придерживала животное за гриву. Она выглядела так же, как в тот первый раз, когда я увидел ее. Мягкие золотисто-каштановые волосы, немного раскосые пурпурные глаза и нежный алый рот. На ней было облегающее платье с бронзовым отливом и блестящие туфли такого же цвета. Она мерцала в полумраке, как ожившая статуя из бронзы. Я заметил слезы в ее глазах, но в них не чувствовалось мягкости. Тигр покосился на Лауру и издал нервное рычание. Она шепнула ему что-то в ответ. Огромный зверь неохотно лег на землю. — Я ухожу, Джад, — сказала она. — Нет, ты никуда не пойдешь. Я вскинул револьвер, и это движение подняло тигра на ноги. Встав позади животного, Лаура немного пригнулась. Я мог бы выстрелить в зверя. Но меркурианские тигры не умирают от пуль. — Брось оружие, Джад. Дай мне уйти. Меня не волновала близость огромного зверя. Мне было наплевать на то, что смерть могла сбить меня, как кеглю. Наверное, я тогда просто немного спятил или одурел от злости и отчаяния. Не знаю. Но я стоял, смотрел на Лауру, и мое сердце ныло от боли. — Ты никуда не уйдешь. В ее горле что-то заклокотало, и тигр прыгнул. Он приземлился на четыре задние лапы и хотел разодрать меня когтями на куски. Да только я тоже был не пальцем деланный. Когда он кинулся вперед, я отскочил к шатру — недалеко, быть может на какой-то метр. Но это же вам не кино про супермена. Его лапы промелькнули прямо перед моим лицом. Он мотнул головой, пытаясь укусить меня за ногу. Я ударил его рукояткой револьвера по носу. Он поморщился от боли и на долю секунды промедлил с броском. Я выстрелил ему в ближайший глаз и повернулся, чтобы посмотреть на Лауру. Она убегала от шатра, откинув голову назад и выставив вперед свою прекрасную грудь. Эдакая невинная девочка, спасающаяся от злых зверей. Ну кто бы заметил ее в толпе? Кто бы посмел отказать ей в помощи? У меня не оставалось времени на поиски безопасного места. Я упал пластом на живот и позволил тигру вскочить мне на спину. В тот миг я хотел пожить еще пару секунд. А потом… Да черт с ней, с этой жизнью! Тигр ревел и бился в судорогах. Я оказался между его передними и задними лапами. Лапы шлепали по земле, задевая меня и царапая почву когтями. Я свернулся калачиком, надеясь, что зверь не заметит меня под своим животом. А время тянулось, будто в кошмарном сне. Я положил правую руку на левое запястье и три раза выстрелил в Лауру, целясь ей между плеч. Тигр перестал беситься и рухнул на меня всем своим весом. Я понял, что он околел. Мне удалось сделать то, что даже у опытных охотников получалось лишь раз из десяти. Моя пуля нашла-таки дорожку к маленькому мозгу и убила огромного зверя. Но мне повезло вдвойне — он не прикончил меня. Я выбрался из-под мертвой туши. Крики и выстрелы затихли. Люди теперь толпились на стоянках у машин, а животные в основном были под контролем. Я пнул ногой мертвого кота. Он умер как-то уж слишком быстро. В барабане не осталось ни одного патрона. Я дважды нажал на спуск и заглянул в воняющее порохом дуло. Карманы тоже были пусты. Но доведись мне в тот момент заряжать револьвер, мои пальцы все равно не удержали бы патронов. Я отбросил оружие в сторону и зашагал сквозь соленый туман к далекому рокоту моря. Вот так я и потерял свою любовь.