— Верю, что может, — согласился Дэвон, чуть улыбнувшись.

Юноша остро взглянул на него.

— Вижу, вы готовы заболеть, — усмехнулся он. — Это будет лихорадка на семь лет, Дэвон, раньше ее ничем не вылечить.

— Вот она и подставила меня под пули для лечения.

— Снова я не узнаю ее! Не могу представить себе Пру такой, как вы о ней говорите, Дэвон! Порой она резкая, как удар хлыстом, иногда говорит колкости, но никогда не может предать, никогда не хитрит. Боже правый, никогда!

— Я могу ее увидеть? — спросил Дэвон. — Может, тогда она все объяснит.

Джек не ответил, он смотрел мимо собеседника, и глаза его вдруг сразу сузились. Этого было достаточно, чтобы заставить Уолтера обернуться, кроме того, позади него послышался еле различимый звук, будто под чьей-то ногой скрипнула половица.

В проеме открывшейся двери, которая вела из кухни в коридор, Дэвон увидел неясную фигуру человека, в руке которого поблескивала сталь.

Он бросился в сторону, выхватывая кольт, но человек в двери уже выстрелил с проклятием, потому что уже в тот момент, когда нажимал на спусковой крючок, знал, что промахнется.

За спиной Дэвона хлопнула дверь. Обернувшись, он увидел, что Счастливчик Джек ушел. В этом приключении ему тоже повезло! А когда Уолтер выскочил из задней двери дома, он услышал только топот копыт.

За дальним углом конюшни, в лунной дымке, он увидел всадника, который летел словно стрела, выпущенная из лука, и вскоре совсем исчез из виду. Но он не забрал ту самую, бурую кобылу. Несмотря на то что Счастливчик Джек очень высоко ценил эту лошадь, он ее не взял. Дэвон вздохнул с облегчением.

Но времени на раздумия не было.

Тот тайный убийца скрывался в доме миссис Пэрли. Дэвон побежал к передней двери дома, чтобы перекрыть ему путь к отступлению. Он успел подбежать как раз в тот момент, когда темная фигура с револьвером в руке перебежала улицу и остановилась в начале переулка, чтобы обернуться.

У Дэвона защемило сердце. Что он мог поделать в этом проклятом городе? Он не был настолько сумасшедшим, чтобы броситься в погоню за вооруженным человеком по лабиринту закоулков Уэст-Лондона.

Уолтер вернулся к бурой кобыле, поставил ее в стойло и в подавленном настроении прошел в дом, где встретил только что пришедших миссис Пэрли и шерифа.

— Удрал? — завопила миссис Пэрли. — Когда я услышала выстрел, то сказала себе, что пострадал бедный Дэвон, а эта дикая кошка продралась на волю. О, я никогда не видала таких, как он! Это слишком скользкий парень для вас, Нэксон. Бог ему в помощь! Надеюсь, он еще вернется на путь истинный. А он хорошо говорит, правда, Дэвон?

— Он ушел, — признал Дэвон. — Он хорошо говорил со мной, чтобы держать меня лицом к себе, пока кто-то другой не прошел через холл и не выстрелил в меня сзади. Я должен вам за это оконное стекло, миссис Пэрли!

— Ну да, должны, — согласилась она. — Но только, будьте добры, подсчитайте общую сумму, включив в нее стоимость гроба. Мне придется хоронить вас еще до того, как годовалые дети наденут длинные панталоны. На вашем месте, Дэвон, я бы уехала и переменила климат. Похоже, Дальний Запад вреден для вашего здоровья.

— Счастливчик Джек убежал, — вздохнул шериф. — Один из тех, кого бы я с радостью отправил на виселицу.

— Почему с радостью? — удивился Дэвон.

— Потому что он один из самых известных. У меня и так хватает забот с теми, у кого адский огонь в крови, а тут еще преступники вроде Счастливчика Джека, для которых убивать людей просто игра. Но он снова проскользнул у меня между пальцев. Пока! Я пошел домой спать. — И Нэксон тут же удалился.

— На сегодня все со Счастливчиком Джеком! — вздохнула миссис Пэрли.
–

Но это вовсе не было концом, потому что на доске объявлений у почты весь Уэст-Лондон мог уже прочитать:

«Дорогие друзья!

Я пошел на Дэвона и чуть не лишился жизни. Он сохранил бурую кобылу, а я — больную голову. Но в нашей компании не один человек. В другой раз повезет больше.

Мои комплименты всем, особенно очаровательной миссис Пэрли и ее кофе.

Ваш покорный слуга

Счастливчик Джек».

Старик Джим вошел в лавку мясника и увидел ряд висящих туш. Хозяин, с карандашом за ухом и топором в руках, кивнул ему.

Во второй половине дня в его работе было затишье. В лавку доносилось сонное жужжание города и стук двух молотков со стройки поблизости, похожий на болтовню праздных людей, пересказывавших друг другу слухи.

Но был и другой шум, от которого Уэст-Лондон не избавлялся ни днем ни ночью, — это беспорядочные звуки работы на прииске, в глубине ущелья. Временами оттуда доносились сильные удары, грохот которых отражался от скал и эхом раскатывался вокруг. Стук молотков о головки буров был похож на винтовочную стрельбу. Иногда крики десятников перемежались воплями злобы или боли.