— Здесь рядом полоса зыбучих песков, только они в общем-то не опасны. Мелковаты они… Бард, неужели ты совсем потерял голову? Это же крайнее безрассудство… Нельзя гневить Аварру. Если Карлина пожелает вернуться к тебе, она вернется. Не под замком же здесь ее держат.

— Не знаю, не знаю… — ответил он. — Они очень подозрительны, эти безумные женщины. Зачем они решили жить без мужчин? Что за необходимость целыми днями читать молитвы, хранить целомудрие? Что им вообще делать в этом месте, в котором ни одна нормальная женщина…

— Ты считаешь безбрачие и желание молиться неуместным для женщин? — саркастически спросила Мелисендра.

— Не имеет значения. Я уверен, что женщина может молиться столько, сколько ей заблагорассудится, но пусть занимается этим у семейного очага. Нет и не может быть такого, чтобы замужняя женщина могла позволить себе целомудрие против воли супруга. Что полезного в этих многосуточных бдениях, если они нарушают законы природы и права мужчины?

Вопрос, конечно, был риторический, однако Мелисендра ответила на него, ответила сухо, педантично:

— Мне рассказывали, что служительницы совершают много добрых дел. Собирают лечебные травы, варят снадобья; они могут излечить бесплодие. И молитва сама по себе не такая уж плохая вещь. По крайней мере, обращаясь к богам, повторяя их имена, еще никто и никогда не сотворил зла. Вопреки им — да, это было, но взывая к небесным силам, к добру — никогда!

Бард словно не слышал ее.

Неожиданно они выехали из тумана, плотной завесой окутавшего землю до верхушек деревьев, и оказались на широкой песчаной излучине у самой воды. По обе стороны пляж обрамляли заросли неподвижного камыша. Здесь же, за небольшим холмиком, виднелась деревянная лачуга, от нее к воде вела едва заметная тропка. На берегу к колышку бечевкой была привязана лодка.

Бард подъехал к колышку, долго смотрел на него, потом грузно спрыгнул на песок. Конь тут же ступил в воду и принялся жадно пить.

— Эй, — крикнул он. — Перевозчик!

Невысокий человек вышел из хибарки — даже вблизи трудно было понять, мужчина это или женщина. Какая-то серая роба покрывала фигуру с ног до головы, кроме того, на голове был намотан дырявый шерстяной платок. Только когда перевозчик приблизился к Барду, он с раздражением и даже некоторым испугом осознал, что перед ним женщина. Старуха… Седые пряди выбивались из-под платка, лицо сморщенное. Глазки зоркие, так и поблескивают…

— Где перевозчик? — требовательно спросил Бард.

— Я держу здесь перевоз, господин хороший. Явится какая-нибудь добрая леди, я и везу ее на остров…

— Быстро перевези меня на этот остров. Слышишь? Или ты глуха как пробка?

— Слышу я, господин хороший, малость слышу. А вот перевезти не могу. Запрещено!.. Если, к примеру, на бережок явится леди, попросит — перевези, мол, я тут же — хвать весло!.. А мужчину не могу — этого не дозволяется, богиня против…

— Глупости! — перебил ее Бард. — Как ты можешь судить, что желают бессмертные, а что нет! Даже если допустить, что они существуют. Даже если служительницам и придется это не по нраву, что они смогут поделать?

— Ох, господин хороший, что они могут поделать, не знаю, только я не хочу брать грех на душу. Вы погибнете, а мне потом отвечай — зачем, мол, старая, взялась за весла; знала, что запрещено…

— Ладно, хватит глупить, старуха. Не будь ослицей! Тащи весла, и поживей!

— Ох, господин, вы уж такими словами, как «ослица», не швыряйтесь. Вы сами не знаете, что говорите. Только я вот так скажу — эта лодка вас на тот берег никак не доставит. Меня — да; леди — пожалуйста, а вас не повезет, и все тут.

Бард решил, что старуха явно свихнулась, потому толку от нее не добиться. Возможно, жрицы наняли ее держать перевоз. Из милосердия… Однако она считала, что ее главная задача — отваживать от этого острова мужчин. Но его не отвадишь. Он вытащил кинжал.

— Видишь это? Ну?.. Тащи весла и помалкивай. Быстро!

— Не могу! — заплакала старуха. — Ну, как я могу!.. Здесь воды опасные, стихают, только когда сестры захотят того. Я и с места не стронусь, пока они не позовут с того берега.

Бард нахмурился. Ему припомнился случай возле брода, что рядом с Морейской мельницей. Там река тоже была заколдована — с виду течение спокойное, но стоило войти в воду, как река в мгновение ока превращалась в бушующий поток.

Черт с ней, решил Бард, он все равно не отступит.

— Где весла? — рявкнул он.

Старуха кивнула в сторону хижины. Бард сам сходил за ними, бросил на сиденья и коротко приказал:

— В лодку.

Перевозчица сделала шаг, другой — ее всю трясло. Бард почувствовал, как ярость ударила в голову.