— Она срыгнула, и у меня не было времени переодеть ей распашонку.

Она провела их в комнату, где посередине неубранной кровати стояла коробка из-под бананов, в которую затолкали подушку. Под желтой пеленкой краснолицый младенец сучил крошечными ножками и, размахивая маленьким кулачком, громко выражал свое недовольство.

— Вот она. Я назвала ее Тьюздей. Тьюздей Смит, с вызовом сказала молодая мать.

— А как вас зовут? — напряженно спросил Джейк.

— Черил, — неохотно ответила она. — Черил Мозер.

Разрываясь между желанием протянуть руку помощи Джейку и подхватить плачущего младенца, Саша сделала наиболее безопасный выбор.

Она наклонилась и поймала маленькую ножку.

— Привет, солнышко! — Повернувшись к измученной блондинке, Саша спросила:

— Сколько ей, вы сказали?

— Пять недель. С половиной.

— Могли бы позвонить раньше, — сухо заметил Джейк.

— Я не думала, что вас это заинтересует.

— А ваши родители?

Черил пожала плечами.

— Мама умерла, а отец сказал, чтобы я не являлась домой, если попаду в беду.

Саша открыла рот и тут же закрыла его. Словами в такой ситуации не поможешь. Это дело Джейка, истощенной, бледной девушки-подростка и младенца, которого зовут так же, как кинозвезду, о которой несчастная молодая мать никогда, вероятно, не слышала. Тем оригинальнее.

Нахмурившись, Джейк сказал:

— Это место в Норфолке…

Саша мгновенно вмешалась:

— Что бы ни обещала вам та женщина, мы удвоим сумму, — непроизвольно вырвалось у нее.

Джейк бросил на нее быстрый взгляд, ясно говоривший о том, что он сомневается в ее психическом здоровье. Повернувшись к Черил, он предложил:

— Почему бы нам не поговорить об этом в соседней комнате?

Не желая, чтобы ее исключили из разговора, Саша быстро вынула ребенка из доморощенной колыбели и, впервые за двадцать лет издавая воркующие звуки, последовала за Джейком и Черил в гостиную, прижимая к себе мокрого, елозящего младенца. Как приятно снова почувствовать теплое тельце ребенка!

Джейк обернулся и сердито посмотрел на нее.

Черил вздохнула и переступила с ноги на ногу.

— Послушайте, мне просто нужно снова работать полный рабочий день, понимаете? Когда я стала слишком толстой, чтобы обслуживать столы, меня поставили на кухню. Платят там паршиво. Я брала ее с собой, но боссу это не нравится.

Сколько, вы сказали, дадите за нее?

Едва удерживаясь, чтобы не сказать того, чего не следует, Саша почувствовала, как что-то теплое увлажняет плечо ее девяностодолларовой блузки. Судя по запаху, свернувшееся молоко.

«Не судите, да не судимы будете» — одна из любимых цитат Аддлера Пэрриша, который считал себя судьей и определял любое наказание, которое находил подходящим.

Ей было девять с половиной лет, когда родились близнецы, и одиннадцать, когда появился на свет брат. После рождения Бака здоровье матери ухудшилось, и заботы о младенце легли на Сашу.

Теплое тельце и знакомый запах вызвали у нее смешанное чувство горечи и тоски по прошлому.

Тихим, спокойным голосом Джейк назвал цифру. Пока Черил грызла заусеницу, обдумывая предложение, Саша многозначительно кашлянула. Когда Джейк взглянул на нее, она пошевелила бровями, чтобы напомнить ему, что у нее есть деньги, если предложенная им сумма окажется не достаточной.

Она прекрасно знает, что не имеет права вмешиваться в его дела, но самое важное — это ребенок. Если в ее силах помочь устранить трудности, она сделает это, на чью бы мозоль ей ни пришлось наступить.

Девочка заплакала, и Саша подняла ее И понюхала пеленку.

— Где ее вещи? Я могу перепеленать ее и сменить распашонку.

— Она все время срыгивает. Вон там, — девушка указала на обшарпанный стол. На нем лежало сложенное полотенце, две упаковки одноразовых пеленок, баночка с детской присыпкой и полупустой рожок.

— Ну-ка, лапочка, давай Саша поможет тебе.

Тихонько напевая, она нашла до боли жалкую стопку детского белья и занялась делом, пытаясь услышать, как идут переговоры в соседней комнате. Черил громко настаивала на том, что ребенок определенно от Тима, приводя в доказательство то, что она указала его имя на свидетельстве о рождении.

Джейк отвечал ей еще более сдержанным голосом, чем прежде.

— Я не подвергаю сомнению ваши слова. Если бы вы просили у него денег или обручальное кольцо, у меня, возможно, возникли бы сомнения, но, так как вы ничего не просите, я верю, что вы говорите правду.