Распятие, подумал Борис. Как это похоже. Смерть матери… Тяжелый грузовик таранит автобус, и ни на ком ни царапины. Только одна жертва, распятая осколками оконного стекла.

— А на лбу Анны, — продолжал Верстовский, — эта молния выжгла что-то наподобие треугольника. Он был иссечен внутри как бы штрихами наискосок, словно нанесенными раскаленным ножом.

— Хватит, — сказал Борис.

— Я вас предупреждал. Теперь вы знаете, и что? Легче вам стало?

— Я спрашивал не для того, чтобы мне стало легче.

— Я сам, — сказал Верстовский, поднявшись со стула и глядя в окно на редкие кружевные облака, — задавал себе множество вопросов. Пусть я не принадлежу напрямую к вашей семье, все это в какой-то мере касается и меня.

— И какие ответы вы нашли?

— Никаких.

Борис тоже встал, а за ним и Оля.

— Я приношу вам извинения, — проговорил Борис, — за то, что мы… Разбередили все это.

— Что вы, какие извинения, — отмахнулся Верстовский. — Ничего уж не убавишь и не прибавишь. Я вот не знаю, правильно ли я поступил, когда рассказал…

— Вы поступили правильно.

— И я чем-то… Помог вам?

— Вы осветили темные углы, а это…

— Какое там осветил, — Верстовский с досадой махнул рукой. — Тьма это все, сплошная тьма.

Сидя в машине у дома Верстовского, Борис и Оля долго не произносили ни слова. Наконец, Оля прервала это затянувшееся молчание вполне естественным вопросом.

— Так, а теперь что?

— Теперь… Ну, теперь я хотя бы знаю, почему это произошло именно со мной.

— И почему же?

— Как почему? Потому что я — Кордин…

— Ты не Кордин, — разделяя слова, произнесла Оля. — Ты всего лишь потомок его сестры, да и то изрядно разбавленных кровей. Ты внешне похож на него, но генетика выкидывает еще и не такие штучки через поколения. Забудь об этом. Ты не Кордин.

— Уговорила, — со вздохом сказал Борис. — Я не Кордин. Но похоже, кто-то там наверху… Или скорее, внизу — считает иначе…

— Перестань. Лучше подумаем, что нам дальше делать.

— Дальше?.. А дальше пора звонить Монку. Только я не взял ни его карточки, ни мобильника… Придется домой возвращаться.

— Назначишь ему встречу?

— Да. Я хочу его выслушать.

— А если он не захочет говорить? По-моему, он стоит на своих миллионах, как скала, и с этой позиции его не спихнешь.

— Но попробовать-то можно, — Борис запустил двигатель и тронул машину.

Он проехал квартала два, когда увидел на перекрестке голосующего человека в сером плаще с поднятым воротником. Борис не собирался подсаживать попутчиков. Горел зеленый свет, и Борис даже поднажал, чтобы успеть проскочить. Но поравнявшись с человеком в плаще, он резко затормозил…

Потому что это был Кремин.

Борис остановил машину и вышел. Вышла и Оля; они смотрели на Кремина, а он переводил взгляд с Бориса на Олю и обратно. Все молчали. Первым заговорил Кремин, со свойственной ему полуулыбкой, могущей быть столь неоднозначной.

— Рад, что вы оба здесь…

— Где это — здесь? — пробурчал Борис.

— Мы не знаем, где мы, — резко сказала Оля. — Мы побывали в каком-то ином Прошлом, в иной истории. А здесь нет кинотеатра Dream Theater.

— Ах, вот оно что, — Кремин улыбнулся шире. — Вы боитесь, что попали не в свое время, не в свой мир…

— Да, — ответил ему Борис, — и учитывая все, что с нами случилось, я не нахожу тут ровно ничего веселого.

— Хорошо, давайте пройдемся и побеседуем, — видя, что Борис колеблется, Кремин добавил. — Или вам не хочется уходить от машины? Не потому ли, что в том пакете на заднем сиденье лежит некая книга?

— Вас совершенно не касается, — отрезал Борис, — что лежит в моей машине.

— О, разумеется. Но, может быть, тогда мы сядем в машину, если вы не хотите прогуляться?

Борис недоверчиво покачал головой, но потом кивнул и открыл для Кремина правую переднюю дверцу. Сам он сел за руль, а Оля — на заднее сиденье.

— Я понимаю, — произнес Кремин сразу, — что все эти причуды Времени способны хоть кого сбить с толку. Но ведь я объяснял Оле… Разве она не рассказала вам, Борис?

— Да, — откликнулась Оля, — карты Тонгра, это насчет Прошлого. Но как насчет Настоящего?