Шрифт:
Это видение промелькнуло за секунды, а следом за тем Оля оказалась на городской улице, запруженной каретами, экипажами всех мастей, извозчичьими пролетками, вагонами конки. Было очень шумно; по тротуарам шли люди в одеждах, похожих на те, что она обнаружила в шкафу Бориса. Оля шла с ними, читала вывески, уличную рекламу, все в дореформенной орфографии. «Склады чаев китайских, цейлонских и японских купца И. Е. Дубинина»… «Какао Ван-Гоутен, быстро и хорошо»… «Минеральная горькая вода источника Франц-Иосиф»… «Секрет красоты — глицеро-вазелиновое мыло молодости»… «Американские швейные машины Нью-Гом»…
Один плакат за стеклом витрины особенно ее привлек, она остановилась и подошла поближе, чтобы прочитать текст полностью.
«Торговый дом Ф. Иохим и Ко., самые большие склады фотографических принадлежностей. Специальное отделение волшебных фонарей и картин к ним. Депо настоящих усовершенствованных фонографов Эдисона и американских графофонов, последние от 25 рублей. Громадный выбор напетых и оркестровых валиков, исключительно собственного заряжения».
Оле стало весело. Ей вдруг очень захотелось купить «американский графофон» (именно так, не граммофон!) с «напетыми и оркестровыми валиками». Она не чувствовала себя чужой в этом городе.
Пестрая толпа увлекала ее дальше, вдоль улицы, идущей под уклон. И по мере того, как этот уклон становился круче, толпа редела, все меньше оставалось людей и экипажей. Темнело. Блестящие витрины сменялись закопченными стенами мрачных каменных домов. Наконец, Оля осталась одна, без следа прежней беззаботной веселости. Тревога владела ей. Слишком быстро сгущалась тьма над городом… И это был уже другой город, в иной глуби времен, гораздо глубже. Это был город страха.
И там, впереди во тьме, Оля смутно угадывала чье-то присутствие. Некто безликий был там… Связанный с ней таинственной, неразрывной нитью. Страх… Вой стаи псов, охваченной ужасом перед наступлением тьмы.
Наваждение схлынуло в единый миг. Оля снова стояла в кабинете Бориса, держа в руках легкую удобную трость. Осторожно, точно боясь вызвать некий катаклизм слишком резким движением, она поставила трость в шкаф и прикрыла дверцу.
Нет, это не маскарад и не театральный реквизит. Происходит что-то очень серьезное…Смертельно серьезное.
И то, что стоит за этим, не указывает путей.
Оля вышла из кабинета и осмотрелась в гостиной. Здесь как будто ничего не изменилось, и в прихожей тоже…
Но это было не так. На косяке у двери она увидела семь латинских букв, процарапанных наискось в белой краске. Семь букв, которые заставили ее похолодеть.
N I E M A N D.
Часть вторая
Рукоять меча
1.
Во время верховых прогулок граф Александр Ланге часто сворачивал к избушке своего лесничего. Чаще, чем это ему требовалось, чтобы узнать, что происходит в его обширных лесных владениях, или обсудить охотничьи перспективы. И не так уж подолгу беседовал он с лесничим. Причина его посещений была в другом.
Этим ясным утром граф Ланге, двадцатишестилетний красавец и элегантнейший денди, недавний выпускник Санкт-Петербургского Императорского университета, вновь подъехал к лесной избушке. Спешившись и укрепив поводья на коновязи, он открыл незапертую (и никогда не запиравшуюся) дверь.
— Иван Савельевич! — с порога окликнул он лесничего.
— Я здесь, ваше сиятельство! — донеслось в ответ из-за дома, из маленького хозяйственного дворика. — Сию минуту…
Гораздо скорее, нежели через минуту, лесничий предстал перед молодым графом.
— Ко мне приезжают друзья, — сказал Александр Ланге, — думаем поохотиться…
— Опять студенты, ваше сиятельство? Ох уж, мне эти студенты…
— А чем вам не нравятся студенты? — притворно удивился Ланге.
— Да уж вы знаете, чем… Шебутная публика. Охотнички! Стрелять-то не умеют, одни подранки в лесу. Им бы только поглощать напитки с заводов любезного господина Смирнова… А смутьянов среди них сколько! Зою с толку сбивают…
— Вот кстати, о Зое, — Ланге попытался сделать вид, что вспомнил о дочери лесничего попутно, в ходе разговора. — Хотел бы ее повидать… Где она?
Иван Савельевич лукаво улыбнулся.
— На ручье, в охотничьем домике…
— А, ну что ж… Пожалуй, прогуляюсь туда пешком. Таким утром пройтись по лесной тропинке — сплошное удовольствие. А вообще, Иван Савельевич, отстали вы тут от благ европейской цивилизации. Пора устанавливать между вашими резиденциями прямую связь.
— Какую же связь, ваше сиятельство? Неужто телеграф проведете?
— Телеграф! Нет, вы положительно отстали, друг мой. Телефон! Изумительное изобретение мистера Белла… Без телефона современную жизнь и представить нельзя.