— В Сибирь! — закричал Павел Петрович. — Разжаловать в солдаты.

Давыдова тотчас увели.

Лопухина встала на колени перед императором.

— Ваше величество, умоляю, простите кавалергарда. Меня все возненавидят, если я стану приносить несчастье людям. Простите, ваше величество.

— Вернуть кавалергарда. Пусть возвращается во дворец в прежнем чине. Но приказываю ему весь вечер улыбаться… А вас, сударыня, приглашаю на танец. Пусть оркестр играет вальс. — Он поднял Лопухину и закружился с нею в танце.

На следующий день после бала военный губернатор Пален был очень удивлен полученными от императора приказами.

«Господин генерал от кавалерии граф фон дер Пален, — писал император, — отставленного от службы и от всех должностей бывшего мануфактур-коллегии президента Саблукова повелеваю вам выслать из Санкт-Петербурга. Пребываю вам благосклонным… Павел».

«Не могу понять, — думал Пален. — Саблукова император весьма уважал. Его сын, полковник-кавалергард, не раз был отмечен при дворе. Но что делать?»

Граф Пален тут же направил к Саблукову генерал-майора Лисаневича — объявить волю императора.

Александр Александрович Саблуков в это время лежал в постели. Лицо его было багрово, и он едва сознавал, что вокруг него происходит. В спальне находился его сын, вызванный по случаю болезни отца.

Генерал Лисаневич два раза окликнул больного.

Саблуков очнулся с трудом.

— Кто вы такой, что вам нужно?

— Я Лисаневич, обер-полицмейстер. Узнаете ли вы меня?

— Ах, это вы! Я очень болен, что вам нужно?

— Вот вам приказ от императора.

Посол графа Палена предупредительно развернул бумагу.

— Господи, да что же я сделал?! — воскликнул больной.

— Я ничего не знаю, — произнес Лисаневич, — кроме того, что я должен выслать вас из Петербурга.

— Но вы видите, любезный друг, в каком я положении.

— Этому горю помочь не могу: я должен повиноваться. Я оставлю у вас в доме полицейского, чтобы засвидетельствовать ваш отъезд, а сам немедленно отправлюсь к графу Палену и расскажу о вашей болезни. Вам же советую отправить к нему сына.

Лицо Саблукова-старшего из багрового стало белым. Сын обрадовался, он опасался, что с отцом может приключиться апоплексический удар.

Жена Александра Александровича велела приготовить к отъезду карету, так как знала, что император неумолим в своих капризах. Было решено перевезти больного на дачу в нескольких верстах от столицы.

Саблуков-младший тут же поскакал к графу Палену. Петр Алексеевич был очень привязан к семейству Саблуковых, и у полковника была надежда, что он поможет опальному.

— Вот так история! — встретил Пален полковника. — Хотите стакан лафита?

— Мне лафита не нужно, оставьте моего отца на месте. Он болен.

— Это невозможно. — Петр Алексеевич задымил трубкой. — Скажите вашему батюшке, он знает, как я его люблю, но сделать ничего не могу. Если нам и суждено убраться к черту, то пока его очередь. Пусть он во что бы то ни стало выедет из города, а затем мы посмотрим, что можно сделать… Но за что его выслали?

— Ни я, ни мой отец об этом понятия не имеем.

Полковник Саблуков, пожав руку Палену, уехал.

Вернувшись домой, он увидел, что все готово к отъезду отца. Постель была устроена в карете. Больной лежал в меховой одежде. Через три часа после получения приказа Саблуков-старший проезжал городскую заставу. Полицейский, все время находившийся в доме Саблуковых, доложил об отъезде Александра Александровича графу Палену.

Вина Саблукова заключалась в том, что он доложил императору о невозможности выполнения его приказа окрашивать все сукна на военные мундиры в совершенно одинаковый цвет. Точнее, он только сообщил мнение фабрикантов.

Темно-зеленая краска приготовлялась из особых минеральных веществ, которые быстро оседали на дне котлов, а поэтому трудно было приготовить сразу большое количество сукна одинакового оттенка.

Саблуков написал императору письмо с выражением отчаяния и просьбой о помиловании. Некоторые вельможи вступились за президента мануфактур-коллегии и доказали его полную невиновность.

Саблуков был возвращен в Петербург и восстановлен в должности. Был он человеком в Петербурге известным и уважаемым, и многие порицали императора.