Этого Павел Петрович простить не мог. После того как он с большой поспешностью провозгласил себя гроссмейстером Мальтийского ордена, всякая держава, которая осмелилась бы присвоить себе орденское достояние в ущерб прав нового великого магистра, могла рассчитывать только на непримиримую вражду со стороны императора Павла.

Злополучный остров Мальта вопреки здравому смыслу приобрел для России зловещее значение.

— Я вам покажу Мальту, господа агличане! — не сдержавшись, крикнул император. Вскочив с кресла, он выхватил шпагу и воинственным выпадом разорвал занавески на окне. — Посмотрим, как вы посмеете не отдать мою Мальту!

За окнами дворца темнота. Арестанты при свете факелов расчищали от снега Дворцовую площадь. Всю ночь над городом гуляла пурга, и всюду были глубокие сугробы.

Император вложил шпагу в ножны. Он хотел погреть озябшие руки у камина, но подумал, что солдат должен быть выносливым и терпеливым, и не стал этого делать.

Усевшись снова в кресло и пододвинув к себе подсвечник, Павел Петрович стал писать.

«Генералу от инфантерии графу Воронцову note 16 .

Имея давно уже причину быть недовольным поведением кавалера Витворта, в теперешних обстоятельствах, когда нужны между государствами мир и согласие, дабы избегнуть от неприятных следствий, какие могут произойти от пребывания при моем дворе лживых министров, желаю, дабы кавалер Витворт был отдален… — Император, обратив взор на портрет Георга Третьего, короля Великобритании, висевший над камином, прикусил верхушку белого гусиного пера. — …отдален, о чем вы, сообща аглийскому министерству, требуйте назначения другого министра, и коль скоро выбор воспоследствует, то мне о сем дайте знать».

Как всегда, ровно в шесть в кабинет вошел петербургский военный губернатор граф Пален, потом генерал Ростопчин. Закончив дела, император ездил верхом на прогулку с графом Иваном Кутайсовым, а в одиннадцать часов его величество изволили выйти к разводу на Дворцовой площади, при котором присутствовали и государи великие князья.

После развода был молебен в дворцовой церкви. Во время литургии, при пении каноника, его императорское величество сошел со своего места, соизволил прикладываться ко святым иконам спасителя и богоматери, у которых лампады отводили обер-камергер Строганов и камергер граф Салтыков.

Восьмого февраля 1800 года был уволен от занимаемой должности и вовсе от службы генерал-прокурор Сената Беклешев. Он мало уважал требования угодных Павлу людей и часто бывал с ними в размолвке.

Выбирая нового генерал-прокурора, император прибегнул к своему любимому способу. Написав на бумажке имена намеченных кандидатов, он свернул их и положил под образом, помолился и, перемешав, вынул одну. На ней стояло: «Петр Хрисанфович Обольянинов». Верный «указанию свыше», Павел назначил Обольянинова генерал-прокурором.

Вызвав своего любимца из передней, он обнял его и сказал:

— Ты да я, я да ты будем все дела решать.

В тот же день при дворе была торжественно отпразднована свадьба камер-фрейлины Анны Петровны Лопухиной с князем генерал-адъютантом Павлом Гавриловичем Гагариным.

Лопухина была названа статс-дамой и получила в подарок Екатерингоф в вечное и потомственное владение.

Видясь ежедневно с Анной Петровной Лопухиной, император почитал ее своим другом и привык к ее обществу. После свадьбы император продолжал по-прежнему посещать княгиню Гагарину.

Императрица Мария Федоровна едва сдерживала себя от ярости. Она всей душой ненавидела соперницу. Основания были серьезные. При дворе появились слухи, что в Михайловском замке для княгини Гагариной отделывают покои рядом с покоями императора.

Однако вмешиваться в дела императора Мария Федоровна боялась. В 1798 году императрица попыталась воспрепятствовать приезду Анны Петровны в Петербург и написала ей угрожающее письмо. Попытка закончилась неудачей: письмо Марии Федоровны доставили императору, и он, войдя в ярость, жестоко обошелся со своей августейшей супругой.

Николая Петровича Резанова заботы окружили со всех сторон. Он понимал, что только самые сильные средства могут спасти компанию от распада. Привилегии, утвержденные императором в прошлом году, можно назвать только первыми шагами. Николай Петрович согласился стать уполномоченным компании в Петербурге потому, что знал: никто другой не может сдвинуть дело с мертвой точки.

По указу императора Павла на статского советника Резанова возлагалось «…во всем пространстве данной ему доверенности и высочайше дарованных нами привилегий ходатайствовать по делам компании во всем, что к пользе и сохранению общего доверия относиться может».