— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросил Адам, глядя на жену исподлобья и грозно играя желваками.

— Фи! Какой страшный! — протянула графиня. — Я пришла пообщаться, сказать «здравствуй» — ведь мы с тобой, муженек, как-никак давненько не виделись. Да и на твою очередную зазнобу хотелось хоть краем глазка взглянуть — о ней столько говорят.

— Общаться по-человечески ты не умеешь, Изольда, — сказал Адам. — Поэтому иди-ка ты отсюда подобру-поздорову.

— А поцеловать свою любимую супругу? Котик, это даже неприлично. Ну да ладно, у тебя еще будет случай — я возвращаюсь в Монтану. Соскучилась по тамошнему чистому воздуху.

— После твоего отъезда в доме сменили замки, — жестко ответил Адам. — Тебя там не ждут. Так что не траться на поезд.

— Похоже, эта девица будет отныне на ранчо вместо экономки?

— Мои планы тебя не касаются.

Изольда иронически вскинула брови.

— Как вы спелись. Она говорит то же самое.

— Стало быть, до тебя лучше дойдет, раз мы говорим одно и то же. Если ты не хочешь убраться из ложи, уйдем мы. Нам не о чем с тобой разговаривать.

— Даже насчет дочери?

— А что насчет дочери?

— Я приехала, чтобы побыть с дорогой Люси.

— К чему ты клонишь, черт тебя побери? — Адам невольно повысил голос. До сих пор разговор велся в приглушенных тонах. Все трое не хотели немедленного скандала. — Ты и пяти минут не провела с Люси с тех пор, как родила ее. А теперь вдруг воспылала к ней материнскими чувствами!

— Я обнаружила, что очень скучаю по малышке.

— Послушай, если барон плохо тебя содержит, то я могу подбросить денег на твой банковский счет, — в отчаянии сказал Адам. — Только брось свои планы касательно Люси. Я не хочу, чтобы ты вторгалась в ее жизнь, делала девочку предметом торга и развращала ее своим примером.

— Почему я не имею права на естественную материнскую любовь? — сказала Изольда, пытливо вглядываясь в Адама. По его реакции она понимала, что все рассчитано правильно и дочь — его главное уязвимое место. — Ты не можешь отказать мне в свидании с Люси. Права такого не имеешь.

— Отчего бы тебе не пойти на сцену, Изольда, — саркастически скривил губы Адам. — Из тебя вышла бы отменная актриса… А вот я — актер паршивый. И потому скажу прямо, без обиняков: держись подальше от Люси. Я не хочу, чтобы ты травмировала ее душу.

Это было произнесено с такой откровенной угрозой, что даже Флоре стало страшно.

Изольда, впрочем, не испугалась.

— Похоже, ты сегодня не настроен на серьезный разговор. Ладно, подожду, когда ты будешь более рассудителен.

С этими словами Изольда встала с кресла, сверкнув бриллиантами на шее.

— Я сегодня рассудителен как никогда, — заверил жену Адам. — И готов пойти тебе навстречу. Бери деньги и оставь меня в покое. Запомни: именно сегодня я добрый. Завтра ты и этого от меня не добьешься.

— Ладно, — сказала Изольда, — поживем — увидим, кто в каком настроении на что способен. А тебе, деточка, — повернулась она к Флоре, — не рекомендую торопиться со сбором приданого.

Дойдя до выхода из ложи, графиня повернулась и, уже открыв дверь и приготовив путь к отступлению, заметила:

— Поздравляю, Адам, наконец-то ты нашел действительно большие сиськи. У моей кухарки в Париже такие же. После беременности такие провисают до пупка.

— Изольда! — возмущенно воскликнул Адам.

— Правда уши режет, мой сладкий, — проворковала Изольда и победительницей вышла вон.

Когда любовники остались наконец наедине, несколько секунд оба потрясенно молчали.

— Извини, — наконец сказал Адам, — я говорил, что она грубая скотина. И вот, сама видишь. Лоск только внешний. Внутри — гниль и смрад.

Он сел рядом с Флорой, поставив бутылку шампанского и бокалы на свободное кресло.

— Мне досадно, что вы все-таки схлестнулись. Прости, что я не уберег тебя от этой грязи.

— Не переживай, — сказала Флора. — Мне доводилось встречать и не таких изысканных леди.

Личная встреча положила конец ее темным сомнениям в том, что и Адам виноват в развале своего брака. Она лицезрела эту стерву, видела ее глаза, слышала интонации ее голоса. Адама можно только пожалеть: прожить столько лет с этакой особой! Изольда даже хуже, чем она рисовалась воображению.

Если у Флоры и были до сих пор какие-то угрызения совести по отношению к жене Адама, то сейчас они развеялись окончательно: