Шрифт:
—Речная собака идет в горы.
Грувену захотелось поспорить:
—Что ему там делать? Чушь какая!
Гробит лениво пояснил:
—Горы — это скалы. А есть скалы — нет следов. Я бы на его месте так рассудил.
—Кто тебя спрашивает? — презрительно бросил Грувен и плюнул в реку.
Разговор прервался, когда появилась Ифира.
—А вот гляньте-ка сюда, — пригласила ласка. — Все как я говорила.
Они прошли по берегу, и Ифира показала след лапы.
—Я говорила, что выдры любят воду? Здесь он вышел. Вот под камнем пол-отпечатка лапы. А здесь, чуть подальше, он сломал хвостом стебли. Прошлой ночью.
—С чего ты взяла? — опять заспорил Грувен.
Ифира не ответила и зашагала по берегу дальше.
—Великий следопыт! — насмехался Грувен. — Даже ответить не может.
—Да что тут объяснять, — ответила вместо Ифиры Бельмина и указала на сломанные стебли папоротника. — Дождю надо несколько часов, чтобы смыть липкий сок. А эти уже не липкие. До дождя сломаны. Пошли, Ифира что-то еще обнаружила.
Грувен вытащил меч и рванулся вперед, уверенный, что на этот раз он уж точно первый.
—За мной, ребята!
Тут из-за кустов снова раздался голос Ифиры:
—Хватай его! Держи полевку!
Грувен рванулся вправо, влево, потом напролом вперед. Что-то промелькнуло мимо, увернувшись от него, и он врезался лбом в Ифиру. Оба рухнули в кусты, Ифира стряхнула с себя Грувена и вскочила, вопя:
—В воде! Достань ее, Волог! Она в воде!
Лучник быстро выпустил две стрелы, достал третью, но тут же с досадой махнул лапой:
—Опоздали. В заднюю лапу попал, и тут он нырнул.
Ушел.
Ифира стерла кровь со рта и сплюнула в реку. Она медленно повернулась к Грувену, с трудом сдерживаясь от лапоприкладства.
—Я чуть не поймала ее. А из-за тебя…
—Но ты же сама звала на помощь! — огрызнулся Грувен. Он отчаянно трусил и старался этого не показать.
Ифира подняла упавший меч Грувена. Потрогав языком зуб, расшатанный ударом крепкого лба нового вождя, она ответила:
—Извините, вождь. Я не знала, что это вы. Я думала, это кто-то с мозгами в голове.
Грувен пожал плечами, сделав вид, что не заметил издевки, и выдавил из себя очередную глупость:
—Подумаешь, какая-то мелкая мышь. Зачем она нам? Ифира с отвращением посмотрела на него:
—Информация. Слыхал о такой штуке?
Она протянула меч хозяину, но вдруг передумала, швырнула его в кусты и отвернулась.
Грувену пришлось поискать свое оружие в кустах. Когда он вернулся, группа уже уходила. Догнав их, Грувен увидел, что все жуют груши. Он задержал Бельмину, одну из немногих, кого ему удавалось держать в повиновении, и строго спросил, откуда груши.
—Вон, на макушке холма растут, — махнула лапой ласка.
—Сбегай-ка, принеси мне пару, да поживее!
—Иду, иду, вождь. — Вельмина увернулась от лапы Грувена и побежала к холму.
В секретном туннеле Крозби хлопотал над лежащем Заместином, накладывая на его ногу повязку из лечебных трав и мха.
—Ну, все в порядке. Полежи спокойно.
—Буду жить! — улыбнулся Заместин. — Разве меня убьешь одной стрелой?
Крозби подхватил камышовую трубочку и оперенную стрелу с острием, обильно смазанным соками ядовитых растений и грибов.
—Но та нечисть, которая заполучит эту стрелу, жить не будет.
Бельмина быстро сорвала две груши и заспешила вслед за группой, не желая задерживаться на этом странном холме.
—Уй! — Она хлопнула лапой по затылку. — Распроклятая ты мошка!
Крозби осторожно подобрал упавшую стрелу, аккуратно положил ее в коробочку и опустил коробочку в мешок.
—Эта мошка тебя больше не отпустит, — пробормотал он вслед убегающей ласке.
Полуденное солнце дробилось в мелких волнах, белые барашки облаков лениво ползли по голубому небу. Крозби точно предсказал погоду. Таг перестал грести, подтянулся за свисавшую ольховую ветку в тихую бухточку, берега которой густо усеяли кустики ежевики. Он вытащил лодку среди маскирующих ее кустов, с наслаждением прошелся по суше, разминая затекшие от долгого сидения лапы. Вытащил припасы полевок, закусил, насобирал ягод и тоже отправил в рот. Расстелив плащ, устроился поудобнее и задремал.
Снова припомнилась неведомо где слышанная мелодия, послышался неразборчивый рокот слов. Он попытался припомнить слова. Как будто мягкая ткань касается его щеки, два нежных голоса поют над ним…
У пруда, заросшегоМягким камышом,Улеглись калачикомМама с малышом.Тихо, пчелка, не жужжи,Над водою тишь,Село солнышко за лес,Засыпай, малыш.Счастье переполнило Тага, но счастье всегда мимолетно, особенно во сне. Сон померк, рассеялся, как дым на ветру.