В странной тишине, которая настала после этих слов, раздался тонкий голосок Думбла:

— Я что-то ничего туточки не понял, сестра. Настурция заморгала, глаза ее приобрели нормальное выражение, и она вздрогнула:

— То же можно сказать и про меня, Думбл. Не понимаю, что заставило меня произнести эти строки, прежде я никогда их не слышала. Это было… как будто говорил кто-то другой, а не я.

Брат Остролист, который тоже сидел поблизости, быстро вскочил на ноги:

— Ты могла бы еще раз прочесть это стихотворение, сестра? Подожди только, пока я схожу за пером и пергаментом. Мой долг летописца велит все это записать.

Настурция покачала головой:

— Странно, я не помню ни одного слова. Боюсь, все стихотворение улетучилось у меня из памяти. Странно! Как будто кто-то другой владел моим языком, да и разумом тоже.

Тут подошел запыхавшийся начальствующий брат Ревунчик. В руках он держал черпак.

— Пойдемте, пойдемте. День Названия уже завтра. Ни одно блюдо само не приготовится. Мойте лапы — и за дело!

Послышалось несколько недовольных стонов, но почти все пошли работать охотно. Битоглаз и Тура были, разумеется, среди стонущих.

— Ух, хотел бы я научить все эти сковородки самим себя мыть.

Чуточку раньше тем же утром мрачная пелена повисла над крепостью Саламандастрон. Мара подольше повалялась в постели и встала только перед самым завтраком. Когда она вошла в обеденный зал, то увидела Урта Полосатого, который сидел на своем обычном месте — на большом стуле между сержантом Сапвудом с одной стороны и Бычеглазом с другой. Мара вошла бочком и уселась в дальнем конце стола рядом с Пикклем, Клитч и Гоффа сидели рядом с ней с другой стороны. Сегодня завтрак проходил в мрачноватой обстановке, и молчание висело над собравшимися.

Клитч наклонился к Маре, лукавые голубые глаза, которые он унаследовал от своего отца Фераго, лучились сочувствием.

— У тебя неприятности, случайно, не из-за нас С Гоффой, а?

— Совсем нет, Клитч. Просто я устала оттого, что со мной обращаются как с глупым несмышленышем.

— Твой отец кричал на тебя? — спросил Гоффа. Пиккль очищал свою миску корочкой хлеба.

— Он ей не отец.

Клитч украдкой бросил взгляд на Урта:

— Тогда почему Мара должна делать то, что он велит? Мы с Гоффой делаем что хотим, и никто нам не указ.

Урт сидел, уставившись в свою тарелку с нетронутым завтраком. Мара даже не подошла сегодня утром к нему поздороваться.

Глубокий вздох вырвался из груди барсука:

— Сапвуд, видеть не могу этих двоих за моим столом. Дай им провизии на дорогу, и пусть убираются прочь из моей горы.

Заяц выпрямился и отдал честь:

— Я лично провожу их до дверей.

Сорок бойцовых зайцев, которые постоянно жили в Саламандастроне, в молчании проводили взглядами Сапвуда, когда он шел к двум гостям.

— Вы уже закончили с завтраком? — обратился он к ним.

— Да, закончили.

— Отлично, тогда следуйте за мной к выходу.

— К выходу? — Мара умоляюще положила свою лапу на лапу Сапвуда. — Но это мои друзья, сержант!

Сапвуд стоял, стараясь не встречаться с ней взглядом:

— Владыка Урт сказал, что им пора идти. Не беспокойся, им дадут по мешку с провизией и отпустят в целости и сохранности. А теперь следуйте за мной, вы двое. И поживее.

Гоффа и Клитч поднялись, горностай сокрушенно улыбнулся Маре:

— Желаю вам счастья с вашим Уртом в Полосочку. До свидания, Мара. Может, мы еще когда-нибудь встретимся.

Пока сержант вел пришельцев к выходу, Мара не смогла выдержать напряжения. Она знала, что Урт любит ее и заботится о ней, и так же относилась к нему. Но сейчас он повел себя как диктатор, управляя ее жизнью и диктуя ей, как она должна себя вести. Это было уже слишком! Не думая о том, что творит, Мара вдруг услышала собственный голос, гневно обращающийся к Урту:

— Прекрасно, выгоняешь моих друзей. Это ведь твоя гора. Ты всегда поступаешь как хочешь, и каждый должен тебя слушаться!

Зайцы даже подпрыгнули на своих сиденьях, когда барсук с бешеной силой стукнул лапой по столу:

— Мара, ступай к себе в комнату!

Но Мара и так уже вскочила с места и опрометью бросилась вон из зала, поняв, что должна сейчас сделать.

— Не пойду я к себе в комнату! Я ухожу отсюда вообще и пойду с моими друзьями. Ты не сможешь остановить меня!

Ветролапка, подняв лапу, хотела было остановить ее, но Урт покачал головой:

— Пусть идет.

Пиккль бросился за своей подругой: