Шрифт:
— Что? — откликнулся он, не поворачиваясь. Она облизала губы.
— Ты не собираешься ложиться?
Она заметила, как напряглись его плечи. — Нет.
— Камерон, пожалуйста… Я не могу спать, когда тебя нет рядом. — Это признание она выдавила нехотя. Сердце от страха ушло в пятки. Силы небесные, ей и самой не верилось, что она могла такое сказать!
Он медленно повернулся. Ей безумно хотелось, чтобы он подошел к ней и поцеловал так, чтобы весь мир вокруг перестал существовать. Оба молчали.
— Камерон, ну пожалуйста… идем в дом.
В два шага он покрыл разделявшее их расстояние и остановился перед ней, тяжело дыша. По его лицу нельзя было прочесть его мысли, как будто на лицо было опущено забрало.
— Этой ночью ты должна спать одна.
Он сказал это с такой категоричностью, что она чуть не расплакалась.
— Но почему, Камерон? Почему?
В глазах его вспыхнул огонек, при виде которого у нее бешено забилось сердце.
— Потому что ты обрекаешь меня на мучения, — наконец сказал он.
Она с трудом расслышала его слова.
— Я не понимаю…
Он грустно рассмеялся.
— Поверь мне, Мередит, ты не захочешь этого знать.
— Все равно скажи.
— Ты хочешь, чтобы я лежал рядом с тобой, но не трогал тебя. Мы спим в одной постели — и это все, что нас объединяет. Мне можно лежать рядом с тобой. Целовать тебя, но не более того. Прикасаться к тебе — но не трогать… Ты обрекаешь меня на мучения, — повторил он. — Я знаю, почему ты уехала в Конниридж, и я знаю, почему ты хочешь вернуться туда. Ты хочешь укрыться от мира так, чтобы ни один мужчина не увидел тебя и не пожелал тебя. Но ты хочешь спрятаться также от себя самой. Ты не монахиня по природе. Твое предназначение — рожать детей, кормить их грудью.
Мередит была ошеломлена. Он без труда раскрыл ее самую сокровенную тайну… самое горячее желание. Она зажмурилась.
— Ребенок, — услышала она свой шепот, — твой сын…
— Если Господь пожелает, так и будет.
— Сын — это все, что ты хочешь получить от меня!
— Ты однажды сказала, что я мог бы получить сына от любой женщины. Но мне нужна ты, Мередит. Ты.
Эти слова согрели ее сердце, по щекам опять потекли слезы. Но теперь она не пыталась вытереть их.
— Но я… запачкана руками другого мужчины. Я не девушка. Как ты можешь хотеть меня? Как? — Она разрыдалась.
У Камерона защемило сердце от жалости к ней. Он взял в ладони ее лицо.
— Ты ничем не запачкана. Пусть даже ты лишилась девственности, ты все равно осталась такой же чистой и невинной, какой была раньше. Ты спрашиваешь, как я могу хотеть тебя? — Он опустил голову так, что их губы почти соприкоснулись. — Лучше спроси, как я могу не хотеть тебя!
И тут он поцеловал ее со всей долго сдерживаемой страстью, давая ей возможность почувствовать всю силу своего нетерпения. В глубине души он побаивался, что она его оттолкнет. Но она не оттолкнула. Потому что не могла и не хотела.
Она замерзла, и он был единственным человеком, который мог отогреть ее. Только он мог разжечь в ней огонь. Она рассказала ему о той страшной ночи. Она доверила ему то, о чем никогда никому не говорила. Ощутив его теплые, твердые губы на своих, она почувствовала, что постепенно оттаивает. Хотя она не понимала этого, но в тот момент ей казалось совершенно естественным и правильным отдаться этому человеку телом и душой…
Сердце у нее билось где-то в горле. Пальцы теребили его тунику.
— Камерон, — тихо сказала она, — ты говорил, что освободишь меня, если я рожу тебе сына…
Он настороженно взглянул на нее.
— Говорил.
Затуманенные голубые глаза заглянули в его глаза.
— Ты правда отпустишь меня? Сдержишь свое слово?
— Сдержу, — медленно произнес он. Чуть помедлив, она сказала:
— Тогда дай мне твое семя. Дай мне твоего сына.
Глава 15
Ее голос понизился до шепота.
— Дай мне твое семя.
Камерон недоверчиво уставился на нее. Ему показалось, что он сошел с ума или не расслышал то, что она сказала. Не могла же она и впрямь сказать…
Дай мне твоего сына.
Чувство, одновременно сладкое и горькое, охватило его. Даже сейчас она не хотела от него ничего, кроме свободы. Но у него гулко забилось сердце и вскипела кровь. Эгоистичное, страстное желание вытеснило все мысли. Он даст ей то, что она хочет, потому что он сам этого хотел.
Он безумно хотел ее и не мог отказаться от того, что она предлагала.
Но что, если сегодняшняя капитуляция обернется наутро горьким раскаянием? Надо это выяснить. Обязательно.
— Ты понимаешь, о чем просишь? — Он сверлил ее взглядом, проникая до самых глубин души. — Понимаешь, дорогуша? Можешь сказать «да», можешь сказать «нет», но скажи это сейчас, пока не поздно! — Он схватил ее за руки.