— Вы должны послать за ней, — всхлипывая, требовала она. — Неужто никак нельзя устроить, чтобы она вернулась?

— Я здесь, милая. — Ариадна вышла во двор — и застыла на полушаге. Федра выглядела совершенно измученной, в широко распахнутых глазах светилось безумие.

— Благодарение Матери! — выдохнула Федра, кинулась к Ариадне и вцепилась ей в руку. — Идем. Идем сейчас же. Бог-Бык сошел с ума.

— Бедняга Астерион! — Федра тянула ее за руку, и Ариадна даже сделала несколько шагов. Потом остановилась и покачала головой. — Меня не впустят, — сказала она.

— Теперь впустят. — Федра снова потащила ее вперед. — Отец отменил мамин приказ — и на этот раз она слова не сказала. Говорю тебе: Бог-Бык свихнулся.

Ариадна крикнула, чтобы ей принесли плащ.

— Но почему? — спросила она, торопливо покидая святилище и почти бегом спускаясь по тракту. — Что такого ему сделали? Он ведь уже начинал привыкать к церемониям.

— Это из-за того, что ты не приходила. Он начал звать «Ридну» в день танца для Матери, и все ревел и ревел твое имя — словно ты могла его услышать. Отец хотел послать за тобой, но мама сказала, что не позволит тебе увидеться с Астерионом, пока ты не признаешь его богом и не станцуешь в его честь.

— Верно. — Ариадна резко остановилась, принудив Федру сделать то же самое. — Я с радостью пойду и успокою Астериона, если смогу, но я никогда не назову его богом и не стану танцевать для него. Если царица требует этого...

— Нет. — Федра опять дернула ее за руку. — Теперь она должна позволить тебе увидеться с ним. Понимаешь, она обещала, что ты навестишь его, если он будет присутствовать в храме на церемониях Возрождения лоз — она придумала их и устроила через несколько дней после того, как ты благословила виноградники, как будто это кого-то обманет... Он разозлился, что ты не пришла сразу, но мама сказала: ты навещаешь Прокрис. А сегодня она снова захотела, чтобы он пошел в храм, ну и... он словно с цепи сорвался. И сказал — насколько он вообще может сказать, — что никогда больше не пойдет ни в какой храм, если не придешь ты. Тогда его попытались заставить...

— Болваны! — вырвалось у Ариадны.

— Ну разумеется, болваны. Он едва не убил двоих.

— Ох, бедный малыш...

— Малыш!.. Ты бы его видела! Он на полголовы выше меня и крепнет не по дням, а по часам.

— И все же он еще дитя, Федра, — на ходу выдохнула Ариадна, — и мне все равно, насколько он высок или силен. Ему всего два года и два месяца. Все ваши трудности от того, что вы забыли, что он только ребенок. Двухлетки — народец сложный.

— Говорю тебе: двое при смерти. Один, возможно, выживет. Еще двое так изранены, что едва могут ходить...

— Астерион силен, как воин, а разум у него — двухлетнего ребенка. Эти болваны всегда бьют его вместо того, чтобы научить его хотеть что-нибудь сделать. А всего-то и надо, чтобы он полюбил делать то, что им нужно... Они сами не умней двухлетки. На тебя он когда-нибудь кидался, Федра?

— Нет — но он меня оттолкнул и сказал, что я не Ридна. — Голос Федры дрожал от обиды.

Ариадна не обратила на это внимания: Федра никогда не ласкала Астериона, никогда не радовалась ему, хотя и кормила, а иногда даже играла с ним.

— Но он ведь не тронул тебя. — Ариадна настойчиво возвращалась к самому важному.

— Нет... — с сомнением проговорила Федра. — Хотя порой, — добавила она, когда они уже вошли во дворец и шагали по коридорам, — когда он спрашивает «Где Ридна?», выражение его глаз мне очень не нравится.

— Быть может, он пытается...

Едва миновав покои отца, Ариадна остановилась: она услышала рев Астериона. Как же его выдерживает Пасифая, ведь ее комнаты рядом, поразилась Ариадна и пустилась бегом — но почти сразу остановилась: оглушительный рев несся из-за закрытой двери. Закрытой и заложенной на засов.

— Это еще зачем? — возмутилась она.

— Он хотел выйти, — дрожащим голосом объяснил один из «опекунов». Добрая половина его тела была сплошным синяком, точно его с размаху швырнули о стену — или о землю.

— Кретин! — взорвалась Ариадна. — А как ты собираешься его кормить? И как мне войти, чтобы успокоить его?

— Я не открою дверь. Не открою! Он вырвется и перебьет нас прежде, чем заметит тебя. Он пытался убить царицу.

Похоже на правду. Даже слишком похоже, подумалось Ариадне. Обозленный двухлеток — не самое разумное создание. Очень похоже, Астерион и правда способен принести немало бед — вырвись он наружу. Даже ей самой тогда может не поздоровиться.

— Астерион! — крикнула Ариадна, прижимаясь к двери. — Астерион, успокойся. Это Ариадна. Если успокоишься — я зайду и поиграю с тобой.

Попытка ее, однако, ни к чему не привела — даром что Ариадна пыталась докричаться до Астериона несколько раз кряду. Рев заглушал ее голос даже по эту сторону двери; по другую его, должно быть, не было слышно вообще. Она совсем растерялась и даже немного всплакнула, вспомнив, как ей помогал Дионис. Подумав об этом, она приободрилась; ей припомнились его уроки: он учил ее, как сделать, чтобы тебя слышали все — даже в большом храме или открытом святилище. С помощью этих чар, говорил Дионис, каждый из собравшихся будет слышать ее так, словно она стоит рядом.