– А мы покупаем новую, – сказал Гаррис, но без всякой гордости. – Клара считает, что так мы сэкономим на ремонте. По-моему, если женщине вздумается купить бриллиантовую тиару, она объяснит, что таким образом экономит на шляпках.

– Во сколько, по-твоему, вам обойдется плита? – спросил я. Этот вопрос меня заинтересовал.

– Не знаю, – ответил Гаррис, – наверное, еще в двадцать фунтов. А потом речь зашла о пианино. Ты когда-нибудь замечал, чем одно пианино отличается от другого?

– Одни звучат громче других. Но к этому привыкаешь.

– В нашем первая октава никуда не годится, – сказал Гаррис. – Между прочим, что такое первая октава?

– Это справа, такие пронзительные клавиши, – пояснил я, – они орут, как будто им наступили на хвост. По ним колотят в конце всех попурри.

– Одного пианино им мало. Мне велено старое передвинуть в детскую, а новое поставить в гостиной.

– Что еще?

– Все, – сказал Гаррис. – На большее ее не хватило.

– Когда ты придешь домой, они придумают еще кое-что.

– Что? – сказал Гаррис.

– Домик в Фолькстоне, сроком на месяц.

– Зачем ей домик в Фолькстоне? – сказал Гаррис.

– Жить, – высказал предположение я. – Жить там летом.

– На лето она с детьми собиралась к родственникам в Уэльс; нас туда звали.

– Возможно, она съездит в Уэльс до того, как отправится в Фолькстон, а может, заедет в Уэльс на обратном пути, но, несомненно, ей захочется снять на лето домик в Фолькстоне. Возможно, я и ошибаюсь – вижу, что тебе этого хочется, – но есть у меня предчувствие, что я все-таки прав.

– Похоже, наша поездка нам дорого обойдется.

– Это была идиотская затея с самого начала.

– Мы были дураками, что послушались его. То ли еще будет!

– Вечно он что-нибудь выдумывает, – согласился я.

– Упрямый болван, – добавил Гаррис.

Тут мы услышали голос Джорджа в передней. Он спрашивал, нет ли ему писем.

– Лучше ему ничего не говорить, – предложил я. – Теперь уже поздно отступать.

– В этом нет никакого смысла, – ответил Гаррис. – Покупать ванну и пианино мне все равно придется, так или иначе.

Вошел Джордж. Он был в отличном настроении.

– Ну, – сказал он, – все в порядке? Удалось?

Что-то в его тоне мне не понравилось. Я заметил, что и Гарриса он возмутил.

– Что удалось? – сказал я.

– Ну, отпроситься, – уточнил Джордж.

Я понял, что настало самое время объяснить Джорджу, что к чему.

– В семейной жизни, – провозгласил я, – мужчина повелевает, женщина подчиняется. Это ее долг: жена да убоится мужа своего.

Джордж сложил руки и возвел очи горе.

– Мы можем зубоскалить и острить на эту тему, – продолжал я, – но, когда доходит до дела, получается вот что. Мы известили своих жен, что уезжаем. Естественно, они огорчились. Они были не прочь поехать с нами, но, поняв, что это невозможно, стали умолять нас не покидать их. Но мы разъяснили им, что думаем на этот счет, и – на этом все кончилось.

Джордж скептически хмыкнул:

– Простите меня, в этих вещах я не разбираюсь. Я всего лишь холостяк. Мне говорят одно, другое, третье, а я – слушаю.

– И поступаешь неверно. Если тебе будет нужно что-нибудь узнать, приходи ко мне или Гаррису, и мы предоставим тебе исчерпывающую информацию по вопросам этики семейной жизни.

Джордж нас поблагодарил, и мы сразу же перешли к делу.

– Когда мы выезжаем? – спросил Джордж.

– Мне кажется, – сказал Гаррис, – с этим не надо тянуть.

По-моему, он стремился уехать раньше, чем миссис Гаррис придумает еще что-нибудь. Мы остановились на следующей среде.

– Как насчет маршрута? – поинтересовался Гаррис.

– У меня есть идея, – сказал Джордж. – Я полагаю, что вы, друзья, естественно, горите желанием расширить свой кругозор.

Я заметил:

– Вообще-то, дальше его расширять нам уже некуда. Но, впрочем, если это не повлечет за собой излишних затрат и чрезмерных физических усилий, то мы не прочь.

– На этот счет можете быть спокойны, – сказал Джордж. – Мы повидали Голландию и Рейн. А теперь я предлагаю доехать на пароходе до Гамбурга, осмотреть Берлин и Дрезден, а затем отправиться в Шварцвальд через Нюрнберг и Штутгарт.