Мы летели в скоростном катере с мигалками. И я ощущал себя почти настоящим милиционером. Тем более что трое других служителей закона общались со мной как с равным. Под нами проносились кварталы громадного города, вверху посверкивали сквозь атмосферный купол звезды. На Венере все населенные пункты накрыты гигантским пузырем. На его внутренней поверхности помещаются многочисленные генераторы воздуха.

Мы достигли окраин – дома здесь были, по большей части, в аварийном состоянии. По периметру атмосферного купола селились, как правило, отбросы общества и многочисленные творческие работники. За искусство давно уже ничего не платили – все их бесполезные труды были доступны во вселенской сети Интернет – но они все равно продолжали заниматься искусством. Как будто не было более нужных для общества, и главное, денежных профессий. К примеру, милиционер. Стражам закона за борьбу с незаконной миграцией и преступностью платили очень хорошо. И устроиться в милицию не составляло труда. Главное, чтобы ты был человеком. Представителей других рас брали с большой неохотой. Хотя существовало четкое предписание Верховного Совета Федерации – в органы правопорядка на Венере брать всех без исключения, но на местах существовал негласный закон – только своих, только людей.

Приземлились на крышу. Вместо лифта нас ожидала дыра, ведущая на ржавую винтовую лестницу.

– Пойдешь сзади, – дал мне указание дядя Сева. – Некоторые мигранты – те еще головорезы. Кто у нас на этот раз? – поинтересовался он у старшего оперативной группы.

– Таргарийцы. Целый питомник. Мамаша и трое детей.

– А где муж?

– Откуда мне знать. Смылся, наверное.

Возле пыльной двери звонок отсутствовал. Милиционер ударил в нее кулаком.

– Откройте! Милиция! – крикнул он.

Послышался шорох и дверь медленно приоткрыла тщедушная женщина в халате. В больших глазах застыл испуг.

– Петелецкая? – поинтересовался старший группы.

– Да, это я, – ответила нарушительница режима тихим придушенным голосом.

– У вас есть документы? Регистрация на Венере?

– Документы есть.

– А регистрация…

– Я как раз хотела ее получить. Но…

– Вам придется съехать. У нас предписание, – милиционер продемонстрировал испуганной женщине бумагу. – Здесь написано, что все, кто проживает на Венере более трех суток без регистрации, подлежит депортации на родину.

– Но я…

– Если вы не желаете возвращаться на родину, мы можем отправить вас на одну из новых колоний. Там не хватает поселенцев.

– Но там почти всюду радиация. А у меня дети, – попробовала протестовать таргарийка. Она переводила взгляд с одного лица на другое, в поисках сочувствия. Но мы были непреклонны. Закон есть закон. Впоследствии я всегда следовал его букве – и убедился, что только так и стоит поступать, если хочешь добиться успеха на федеральной службе. Ни один пройдоха не обманет нашу бдительность.

– Собирайтесь, – скомандовал старший группы, – у вас полчаса на сборы. Потом мы заберем вас без вещей.

– Но послушайте. Будьте же милосердны. Дайте хотя бы сутки.

– Раньше надо было думать, – проворчал дядя Сева, – когда ехали к нам в город… – И добавил едва слышно грязное ругательство.

Не сомневаюсь, что женщина его слышала. Она стремительно побледнела.

– Хорошо, – сказала таргарийка, – я соберу вещи. – И скрылась в глубинах квартиры.

Вскоре оттуда послышались голоса и детский плач. Один из милиционеров брезгливо поморщился и процедил:

– Целый выводок гаденышей.

Дядя Сева взял меня за плечо.

– Гляди, Георг, эта шваль стекается в наш чистый город со всей галактики. И что прикажешь делать честным людям, которые не хотят жить бок о бок с этой мразью? У них одна надежда – мы. Только власти могут сделать город чистым, пригодным для жизни.

Я кивнул. Сцена с незаконной мигранткой повлияла на меня угнетающе. С одной стороны мне хотелось «очистить» родной город, с другой стороны я испытывал острую жалость. Словно прочитав мои мысли, дядя Сева заметил:

– Конечно, они производят впечатление. Они все такие жалкие, такие несчастные. Хнык, хнык, оставьте нас здесь жить. Только надо помнить. Оставишь одного, и сразу же приедут еще десять. А потом тот самый мигрант, которого ты вчера пожалел, где-нибудь на темной улице пырнет тебя ножом, чтобы забрать кошелек. Ведь жить им на что-то надо, а работать они не хотят. Не привыкли работать. Зато плодятся, как кролики, – дядя Сева сплюнул. – Тьфу, мерзость.

Таргарийка быстро завершила сборы. Из вещей у нее была только сумка на колесиках. На руках она держала ребенка. Двое других шли следом – девочка с большими глазами держалась за подол матери. Мальчик постарше смотрел на нас с ненавистью.

– Видал волчонка, – шепнул мне дядя Сева, улучив момент. – Того и гляди, укусит.

Мы медленно спустились по винтовой лестнице. Женщину с детьми усадили в катер – за решетку, в специально отведенную камеру для задержанных. Я заглянул туда до вылета – в камере пахло мочой и потом. На душе было муторно, и я старался не оглядываться на решетку, за которой сидели незаконные мигранты. Мне хотелось поинтересоваться, что с ними будет дальше, но я предпочел промолчать.

– Где паренька высадить? – поинтересовался водитель.