– Кошмар! – подал голос Иван Васильевич и сердито глянул на Медею. – Не скажешь, как получилось, что я едва вдребезги не разбился?..

– Такое бывает при перемещении, я же предупреждала, – начала оправдываться колдунья и вдруг замолчала.

Митрохин обернулся. Неподалеку разворачивалась отвратительная сцена. Какой-то толстяк с грубым лицом в ярости охаживал дубинкой маленькую девочку. На шею бедняжки был надет ошейник. Иван Васильевич вскочил, забыв о боли в отбитых коленях, и крикнул возмущенно:

– Ты что делаешь?!

Русская речь возымела совсем иной эффект.

Пара вооруженных мужчин, шедших вдоль улицы по каким-то своим делам, остановилась, переглядываясь. Толстяк отпустил девочку и уставился на Митрохина во все глаза. Он смотрел настороженно, но при этом не выказывал и тени страха. Затем проговорил что-то на своем языке и погладил малышку по голове.

– Кажется, он предлагает нам ее купить, – заметила Медея.

– Ты что, его понимаешь? – удивился Иван Васильевич.

– Это латынь, я в институте учила немного. Он понял, что мы чужестранцы, и решил объяснить нам местные законы. Он сказал, что имеет полное право бить свою рабыню. Она сбежала из его лупанария. Еще он говорит, на ошейнике написано, что каждый, кто ее поймает, должен вернуть законному владельцу. Именно так следует поступать, если мы не хотим оказаться за решеткой.

– Откуда она сбежала? – переспросил Митрохин.

– Лупанарий – это что-то вроде публичного дома, – просветила Медея банкира скорбным голосом.

– Да она же совсем маленькая! – Иван Васильевич глянул на толстяка с отвращением, девочке на вид было не больше десяти.

Толстяк снова заговорил. На этот раз голос его звучал увереннее и громче.

– Он что, угрожать нам взялся? – мрачно поинтересовался Митрохин.

– Говорит что-то о заключении под стражу.

– Вот негодяй. Спроси его, не хочет ли он получить люлей от одного очень сердитого банкира?

– Вы этого не сделаете.

– Конечно, сделаю… Что за порядки в этой чертовой стране.

– Судя по всему, мы в какой-то очень давней эпохе. Похоже на Древний Рим, – с тоской заметила Медея, – не знаю, сколько мы тут сможем оставаться, но давайте-ка лучше двигать отсюда, а то как бы нам самим в рабство не угодить. Рабы в Риме лишены всех привилегий.

Толстяк тем временем громкими криками привлек внимание парочки прохожих. Вооруженные короткими мечами мужчины в тогах и плащах, скроенных из козьих шкур, решительно направились к чужакам. Вид у них был весьма угрожающий. Иван Васильевич одернул пиджак и принялся засучивать рукава.

– Что вы делаете?! – уставилась на него Медея.

– Надоело мне бегать! – коротко пояснил Митрохин. – Это ж не балансировщики. Обычные люди. Драться буду!

– Не надо… – у колдуньи из горла вырвалось что-то похожее на стон, очки сползли на самый кончик носа. – Они же подготовленные бойцы.

И, кажется, гладиаторы. Прирежут за милую душу.

– А что ты предлагаешь?! – спросил Иван Васильевич.

Мужчины тем временем остановились возле разбитой головы. Один из них выдал какую-то длинную тираду, из которой Митрохин различил одно только слово – «Сенека», затем оба обнажили мечи и пошли на них. Владелец девочки злорадно скривился, схватил рабыню за ошейник и потащил прочь, время от времени охаживая ее дубинкой.

– Ну вот, – сказала Медея, – не успели перенестись, а уже попали в неприятности.

– Это мы еще посмотрим, у кого неприятности, – откликнулся Митрохин, – делай, как я!

Он схватил с постамента каменную голову и запустил ею в нападающих. Голова не долетела до римлян, разбившись о камень. Подобное поведение чужеземцев вызвало у воинов временное замешательство, что позволило Ивану Васильевичу сграбастать мраморный бюст. Этот был много меньше каменной головы, и метать его было удобнее. Римляне ринулись в бой, и бюст угодил одному из них в лоб. Медея не растерялась, толкнула изо всех сил колонну, которая завалилась на второго. С ее верхушки слетела голова лобастого философа и ударила врага по макушке. Меч выпал у воина из ослабевшей руки, и Митрохин немедленно завладел оружием.

Некоторое время озадаченные воины стояли напротив вооруженного мечом Ивана Васильевича и Медеи. Потом один из них выкрикнул на латыни какое-то ругательство.

– Валите отсюда, – угрожающе сказал Митрохин, – пока я добрый…

Воины посовещались между собой и попятились назад. Тот, которому досталось по макушке, что-то угрожающе процедил сквозь зубы.

– Валите, я сказал, – банкир нахмурился.

Римляне побежали прочь и скрылись за мрачными каменными постройками, окрашенными белой известью.