— Ты контролируешь группу „Телеграф" и подал заявку на приобретение „Юнайтед ньюспейперс". Правительству надлежит решить, будет ли это приобретение в интересах общества. — Урхарт смотрел в свой блокнот, словно судья, зачитывающий в суде приговор. Лэндлесс никак не прореагировал на это проявление формализма, так контрастировавшее с атмосферой их прежних бесед на эту тему.

Урхарт снова развел руками, словно не находя слов.

— Прости, Бен. Ты не сможешь получить это. Трое мужчин застыли в немой сцене, а только что произнесенные слова носились по комнате, словно хищные птицы, пока наконец не сели.

— Черт побери, что ты хочешь сказать этим сраным „не сможешь получить"? — Выговор был чисто уличным, внешний лоск, если и был прежде, весь сошел.

— Правительство не считает, что это будет в интересах нации.

— Это чушь, Френсис, ведь мы же договорились.

— Во время избирательной кампании премьер-министр предусмотрительно воздерживался от заявлений, которые могли бы связать его обязательствами, касающимися этой заявки, — вставил Стэмпер.

Лэндлесс проигнорировал его, устремив глаза на Урхарта.

— Мы заключили сделку. Ты знаешь это. Я знаю это.

— Как я сказал, Бен, премьер-министры не всегда вольны делать, что хотят. Доводы против этой продажи неотразимы. В твоих руках уже больше тридцати процентов национальной прессы, и с „Юнайтед ньюспейперс" это будет близко к сорока.

— Мои тридцать процентов поддерживали каждый твой шаг, и мои сорок тоже будут. Так было договорено.

— Но остаются еще шестьдесят, которые ничего не забудут и ничего не простят. Видишь ли, Бен, арифметика здесь посложнее. Это не в национальных интересах. Это не годится для нового правительства, которое верит в конкуренцию и стоит на страже интересов потребителя, а не больших корпораций.

— Чушь собачья! Мы же договорились! — Его огромный кулак грохнул по пустому столу.

— Бен, это невозможно, ты должен понять. Я не могу первым своим шагом на посту премьер-министра позволить тебе заграбастать всю британскую газетную индустрию. Это плохой бизнес. Это плохая политина. Откровенно говоря, за этим последуют кошмарные шапки на первых страницах.

— А облапошить меня — это будут хорошие шапки, да?

Словно разъяренный бык, Лэндлесс наклонил вперед голову. Его губы тряслись от гнева.

— Так вот почему ты, ублюдок, провел меня через парадную дверь! Они видели, как я вхожу, и они увидят, как я выйду. Ногами вперед. Ты устроил публичную экзекуцию перед камерами со всего света. Жирный капиталист в качестве ягненка на заклание. Я предупреждаю тебя, Френки: я буду драться. Против каждого твоего шага и всеми имеющимися у меня средствами.

— А остальные семьдесят процентов газет плюс телевидение и радио будут аплодировать защищающему общественные интересы премьер-министру, — равнодушно вставил Стэмпер, разглядывая свои ногти, — который не останавливается перед тем, чтобы отказать своим ближайшим друзьям, когда того требуют интересы нации. Отличный материал.

В Лэндлесса стреляли с двух сторон, из двух стволов. Его багровое лицо еще больше потемнело, тело тряслось от бессильной злобы. У него не было слов, чтобы убеждать или спорить, он не мог ни торговаться, ни угрожать. Он мог только грохнуть по столу огромным кулачищем и уже поднял руку.

— Ты, несчастная вонючая гов…

Дверь внезапно распахнулась, и на полном ходу в зал влетела Элизабет Урхарт.

— Френсис, это невозможно, это совершенно невозможно. Квартира кошмарна, мебель отвратительна, а мне говорят, что в бюджете нет денег…

Она умолкла, заметив дрожавший в шести дюймах над столом кулан Лэндлесса.

— Ты видишь, Бен, премьер-министр не хозяин даже в собственном доме.

— Избавь меня от проповедей.

— Бен, обдумай все хорошенько. Посмотри на это со стороны. Будут еще и другие сделки, у тебя появятся желания, в осуществлении которых я смогу помочь. Полезно иметь друга на Даунинг-стрит.

— Так я думал, когда поддерживал тебя. Я ошибся.

Лэндлесс взял себя в руки, пальцы у него больше не дрожали, взгляд был спокоен и устремлен на Урхарта, и только перекатывающиеся на скулах желваки выдавали его состояние.

— Простите, если я помешала, — неловко сказала Элизабет.

— Мне кажется, мистер Лэндлесс уже собрался уходить, — вставил Стэмпер со своего поста у радиатора.

— Простите, — повторила Элизабет.

— Не беспокойтесь, — отозвался Лэндлесс, все еще глядя на ее мужа. — Мне пора. Я только что узнал, что мне нужно на похороны..

— Бен, серьезно, если я могу что-нибудь сделать…

Лэндлесс не ответил. Он встал, тщательно застегнул свой пиджак, поправил галстук и расправил широкие плечи, прежде чем выйти к объективам.