— Ему кто-нибудь посоветовал обратиться к нам? Он сказал кто?

— Да, сэр, он объяснил, что пришел по совету одного из ваших друзей. Он видел вас, но сказал, что, не имея удовольствия быть с вами знакомым, не станет вас беспокоить.

— А он знает, как меня зовут?

— Да, сэр! Он сказал: «Я вижу, там сидит мистер Сэмсон!»

— Он, должно быть, выражается очень изысканно?

— Чрезвычайно изысканно, сэр.

— Манеры у него, должно быть, вкрадчивые?

— Совершенно верно, сэр, очень вкрадчивые.

— Так! — сказал я. — Мне пока больше ничего не нужно, мистер Адамc.

Спустя две недели я пришел на званый обед к одному своему другу, купцу, человеку со вкусом, собирателю картин и книг, и первый, кого я увидел среди гостей, был мистер Юлиус Слинктон. Он стоял перед камином, обратив к присутствующим свое честное, открытое лицо и глядя на них ласковыми большими глазами, но тем не менее (казалось мне) требуя, чтобы все подходили к нему по расчищенной и указанной им дорожке — никак не иначе.

Я услышал, как он попросил моего друга представить его мистеру Сэмсону, и мой друг познакомил нас. Мистер Слинктон был очень счастлив встретиться со мной. Не чрезмерно счастлив — он не перебарщивал; он был счастлив, как прекрасно воспитанный, вполне светский человек.

— Я думал, что вы уже знакомы, — заметил наш хозяин.

— Нет, — сказал мистер Слинктон. — Я, правда, заходил в контору мистера Сэмсона по вашему совету, но я просто не считал себя вправе беспокоить самого мистера Сэмсона по таким пустякам, с которыми мог справиться любой клерк.

Я заметил, что охотно оказал бы ему всяческое содействие, если бы знал, что его рекомендовал мой друг.

— Я в этом уверен, — отозвался он, — и очень вам признателен. В другой раз я, быть может, буду менее щепетильным. Но, конечно, только в том случае, если приду по более важному делу, — ведь я знаю, мистер Сэмсон, как драгоценно время делового человека и как много на свете навязчивых людей.

Я ответил на эти учтивые слова легким поклоном.

— Вы собирались застраховать свою жизнь? — спросил я.

— Нет, что вы! Я, к сожалению, вовсе не такой предусмотрительный человек, каким вы любезно считаете меня, мистер Сэмсон. Просто я наводил справки для одного своего приятеля. Но вы знаете, что такое приятели в подобных делах! Быть может, из всего этого ничего и не выйдет. Я очень не люблю беспокоить деловых людей справками для моих приятелей: ведь тысяча шансов против одного, что приятели так и не воспользуются этими справками. Люди так непостоянны, себялюбивы, беспечны! Не правда ли, мистер Сэмсон, вы каждый день убеждаетесь в этом по ходу своей работы?

Я хотел было ответить обстоятельно, но он обратил ко мне свой ровный белый пробор, как бы говоря: «Прямо сюда, прошу вас!» — и я ответил:

— Да.

— Я слышал, мистер Сэмсон, — заговорил он снова (потому что обед, против обыкновения, запаздывал, — повар у нашего хозяина был новый), — будто недавно вы и ваши собратья понесли большую потерю.

— В денежном отношении? — спросил я. Посмеиваясь над тем, что при слове «потеря» я так быстро вспомнил о деньгах, он сказал:

— Нет, в отношении таланта и энергии. Не сразу поняв его намек, я призадумался.

— Разве мы действительно понесли такую потерю? — спросил я. — А я и не знал об этом.

— Выскажусь яснее, мистер Сэмсон. Я не предполагал, что вы ушли на покой. Дело еще не так плохо. Но мистер Мелтем…

— А, так это вы про него! — сказал я. — Да! Мистер Мелтем — молодой секретарь страховой конторы «Неоценимые преимущества».

— Вот именно, — подтвердил он с сочувственным видом.

— Это действительно большая потеря. Он был самым дальновидным, самым своеобразным и самым энергичным из всех знакомых мне людей, работающих по страхованию жизни.

Я говорил горячо, так как очень уважал Мелтема и восхищался им, а мой собеседник возбудил во мне смутные подозрения в том, что он подсмеивается над этим молодым человеком. Мистер Слинктон призвал меня к порядку, обратив ко мне аккуратную дорожку на своей голове и как бы повторяя все те же проклятые слова: «Будьте добры, сойдите с травы, — вот дорожка».

— Вы знали его, мистер Слинктон?

— Только понаслышке. Быть его знакомым или другом — это такая честь, которой я добивался бы, если бы он по-прежнему вращался в обществе; хотя мне, возможно, и не посчастливилось бы добиться этой чести, потому что я несравненно менее видный человек. Ему было немногим более тридцати лет, так, кажется?