— В таком случае они сами должны быть забрызганы кровью? — спросил Ник.

— Наверняка, хотя они пользовались пластиковыми накидками — кто-то из них зацепился об угол шкафа и оставил там обрывок. Но обувь и штанины должны быть сильно испачканы. Вот только со времени убийства прошло уже девять часов, и их одежда давно могла сгореть.

— Какие-то другие следы?

Докладчик покачал головой, затем бросил взгляд на мучивших компы коллег, а когда те тоже покачали головами, добавил:

— Ничего. По крайней мере на данный момент. Конечно, мы получим анализ воздуха, характерные признаки разреза на шее потерпевшей, исследуем пули, содержимое желудков, установим путь их перемещения из Техаса. В течение суток всё будет готово. — Он сел. — С удовольствием выслушаю ваши предложения…

— Как можно более широкий круг их знакомых, — сказал я и повернулся к Саркисяну. — Кто-то их снарядил на эту работу, снабдил всем необходимым, а потом прикончил. Разыщите, но без лишнего шума, всех родственников и знакомых, начиная со школы, и, вообще, пусть постоянно действуют сравнительные фильтры: как только где-либо и когда-либо в их окружении одна и та же личность появится дважды — тревога. Естественно, необходимо допросить всех здесь присутствующих, а тех, кто уехал уже после убийства, — найти.

— Это понятно, — вмешался Дуг, но увидел мой испепеляющий взгляд. — Прошу прощения…

— Я просто думаю вслух… Введите в базу фамилии Гроддехаар, Падхерст, Таттл, все, которые…

— Веринчи! — подсказал Ник.

— Именно. Институт Моргана, та хижина Лейши Падхерст… Я уже не говорю о том, что если где-то появится что-то связанное со сновидениями…

Саркисян движениями бровей провел в воздухе линию между мной и техником. Все трое техников радостно закивали. Мы встали и вышли наружу.

Светало. В нескольких до сих пор темных окнах вспыхнул свет, в нескольких других, до сих пор освещенных, — погас. Замолк ругавшийся с любопытной подружкой зануда с испанским акцентом. Мы закурили — сигареты были только у меня, семь штук. В таком темпе, подумал я, придется посылать в город вертолет за куревом. Может быть, есть и тут в баре. Что-то заскрипело над крышей мотеля — может быть, пробудился какой-то флюгер?

На половине сигареты зазвонил телефон Саркисяна. Дуг достал трубку и начал слушать, всё больше каменея. В конце концов он протянул руку с сигаретой в сторону Ника, а когда тот удивленно протянул свою, просто сунул горящую сигарету ему в ладонь, словно в пепельницу. Ник зашипел и швырнул окурок на землю. Дуг этого не заметил — он стоял, уставившись стеклянным взглядом в небо, весь сосредоточившись на трубке, передававшей ему в ухо какие-то данные.

Так продолжалось три, может быть, четыре минуты, во всяком случае, я успел выкурить сигарету и еще половину второй.

Наконец Дуглас Саркисян хлопнул себя по карману.

— Черт бы тебя побрал, Оуэн! — процедил он. — Неужели каждый раз, когда происходит что-то экстраординарное, ты должен оказываться в центре событий?!

— Но я… Ничего не знаю…

— Вот именно! — яростно завопил он. — Но тебе обязательно захочется это узнать, мать твою так! И потому всё пойдет совершенно по-идиотски, а не так, как это делаем мы! Как это должны делать профессионалы!

— Я пока не знаю, что должно происходить!.. Мать твою так! — добавил я, надеясь, что провокация удастся.

— Нет, я не могу!.. — простонал Дуг, махнув рукой троим быстро приближавшимся охранникам, обеспокоенным его воплем. Охрана вглядывалась в шефа с надеждой, что он позволит им мне всыпать. Он не позволил — дыхание его было тяжелым, как у разъяренного андалузского быка, но он всё же сдержался. Молодец. — Черт бы всё это побрал!..

Он направился к вертолету, помахав рукой, чтобы пилот не включал двигатель. Когда мы вошли внутрь, он рухнул в кресло и бросил Нику:

— Ты меньше всех устал… Дай нам по глоточку.

Первые глоточки пошли быстро. После второго Саркисян сказал:

— Больше я тебе ничего не скажу, Оуэн. И даже не пытайся возражать, а если не послушаешься — вылетишь из этого дела. С большой высоты. Нет, я в самом деле клянусь: ты получишь такую порцию оглупляющего, что, выражаясь твоим убогим языком, у тебя будет путаться голова с задницей. А мы в это время будем делать то, что должны. Если ты выдержишь до дома, то там я тебе расскажу всё, что знаю. Но сейчас — ни слова!

На этот раз я ему поверил. И хотя меня так и распирало от комментариев, вопросов и предположений — я выдержал. А после часовой лекции Саркисяна, выслушанной уже в бункере ЦБР, мне стало не по себе, и я забыл про приколы, язвительные замечания и вообще все подобного рода идиотизмы.

Поскольку повода шутить не было. Абсолютно никакого.