— Ну, если хочется, — пожал плечами Андрей. — Это пожалуйста! И мне будет интересно, где я ошибся — если ошибся. Вы меня подправите. И вам, наверное, забавно за мной наблюдать, как я тут ребусы гадаю.

— Да, забавно, — протянул я и залился румянцем.

Он все еще думает, что мы загадывали эти ребусы. А мы с Данилой даже не заметили, что получился такой «ребус»!

Андрей достал из стопки книг «Схимника», пролистнул его и остановился, словно наугад, на какой-то странице.

— Данила, — тихо спросил Андрей, — чем для тебя было это путешествие?

— Испытанием, — ответил Данила, и я увидел, с какой болью мой друг вспоминает об этом.

В шестнадцать лет Данила сбежал из дому. Скитался, жил как придется. А в восемнадцать попал на войну и столкнулся лицом к лицу со смертью. Он видел смерть своих друзей, убивал и сам был в шаге от смерти. Чудовищная правда.

После войны Данила уже не мог жить мирной жизнью. Война продолжалась в нем. За что бы он ни брался, что бы ни делал, он словно искал смерти. Он не мог заставить себя учиться, мысли о карьере и «тихом семейном счастье» вызывали у него отвращение.

Алкоголь, наркотики и странные компании. Чем не жизнь для ветерана, которому немногим больше двадцати? Не жизнь. И Данила решил покончить с собой. Умереть. Для него это было так естественно... И к смерти можно привыкнуть, если видишь ее слишком часто.

Но тут, словно безумие, на него обрушивается другая жизнь. Жизнь, в которой есть Свет, нуждающийся в защите. Жизнь, в которой Тьма берет верх над силами Света. И он — Избранник, тот, на ком лежит миссия спасения Света — для жизни, для людей.

Ирония судьбы, высших сил. Дикая, странная. Возложить эту миссию на человека, опустившегося на самое дно отчаяния. Представьте себе, что вы не верите уже ни во что — ни в Бога, ни в Дьявола, а вам говорят: «Ты — Избранный! Собирайся в командировку!»

Да, именно это, этот поворот стал испытанием для Данилы. Он должен был не просто выполнить предназначенное — он должен был переступить через себя. Убить в себе демона отчаяния и безысходности. Поверить, что у этой жизни, даже в его жизни есть смысл.

— «Солнечные лучи показались из-за горизонта, — вслух начал читать Андрей. — Красивое, жизнерадостное солнце... Я попрощался с ним, поднял камень, прижал его к груди, разбежался и прыгнул». Данила, за несколько дней до этого ты хотел покончить с собой, потому что жизнь потеряла для тебя всякий смысл. Теперь ты готов был умереть ради того, чтобы жизнь продолжалась. Ты переродился.

Данила невольно дернулся — слова Андрея словно бы обожгли его. Это была правда. Там, на скале «Последнее Пристанище», прежний Данила умер, просто перестал существовать.

— «Что-то переменилось во мне», — рассказываешь ты дальше. — Андрей продолжил читать книгу. — «Не знаю, что это было — спокойствие обреченного, приговоренного к смерти или же, напротив, бесстрашие сильного. Но я перестал бояться, мучиться, переживать. Я словно бы умер». Анхель, ты помнишь, как записывал эти слова Данилы?

— Да, конечно, — подтвердил я.

— Ничего не напоминает? — Андрей улыбнулся. — Данила «словно бы умер», он «перестал бояться, мучиться, переживать». По-моему, мы уже понимаем, о чем будет первая Скрижаль, не так ли?..

— Не может быть! Да! — я не верил своим ушам.

— И что случилось дальше? — спросил Андрей и развел руками.

— Я увидел Источник Света! — почти воскликнул Данила.

— Все не случайно, — Андрей взял кофейник и налил себе еще кофе. — Один из трех основных критериев, по-моему, у нас сработал.

Фантастика! Данила действительно пережил на скале «Последнее Пристанище» то, что предписывает первая Скрижаль. А явление Источника Света словно подтвердило это! То есть, когда мы искали первую Скрижаль Завета, Данила уже знал, что соответствует ее сути. Но самое удивительное: я не заметил этого, хотя собственноручно писал оба текста!

— О подобном перерождении рассказывают многие «жития святых», — продолжил Андрей через минуту, пока мы оба приходили в себя. — Святыми старцами часто становились отъявленные грешники — преступники и душегубцы. Христианское учение, еще начиная с апостола Павла, видит в этом Божий промысел.

Кстати, характерная традиция: принимая монашеский чин, человек получает новое имя. Это символ. Монах не от мирской жизни отрекается, а от прежнего себя. Умирает, чтобы воскреснуть. «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода».