Сделав на минуту передышку и уразумев наконец, что нужно клиенту, неаполитанец сказал:

— Разумеется! Очень хорошо! Я видел утварь подобной формы. Сегодня ее немного подработаю, а завтра…

— Не пойдет, — перебил Мартин. — Меня устроит лишь строго сферическая поверхность. Нужно тереть выпуклость о вогнутость с… как это по латыни? — корунд? наждак? — в общем, со шлифовальным порошком.

Пэдуэй и Фритарик поселились в Неаполе, в доме кузена Томасуса, Антиоха-купца. Приняли их весьма прохладно. Антиох оказался ортодоксом-фанатиком, и вскоре его язвительные выпады в адрес еретиков заставили гостей съехать. Пришлось им перебраться на постоялый двор, где отсутствие элементарных удобств сильно действовало на нервы чистоплотному Мартину.

Каждое утро Фритарик и Пэдуэй ездили в Петилию следить, как продвигается выполнение заказа, и Андроникус неизменно пытался продать им тонну стеклянного хлама.

В Рим Пэдуэй увозил дюжину линз: шесть плосковогнутых и шесть плосковыпуклых. Оставалось закрепить линзы на одной оси и подобрать оптимальное расстояние между ними. Лучший результат дало расположение вогнутой в окуляре, а выпуклой примерно в тридцати дюймах от нее. В стекле были пузырьки, изображение получалось размытым, и все же эта примитивная подзорная труба позволила разместить сигнальные башни вдвое дальше друг от друга.

В газете между тем появилось первое рекламное объявление. Томасусу пришлось хорошенько прижать одного из своих должников, чтобы тот купил пол-полосы.

В кабинет Пэдуэя без стука ввалился Юниан, начальник отдела строительства компании «Римский телеграф».

— Работа… — Он судорожно перевел дыхание и начал снова: — Работа над третьей башней неаполитанской линии остановлена сегодня утром подразделением солдат римского гарнизона. Я спросил, какого черта они вмешиваются, а они ответили: «По приказу!» Что будем делать, о великолепнейший босс?

Итак, готы возражают?.. Надо выходить на высшие армейские чины. Пэдуэй скривился при мысли о необходимости вновь лезть в политику.

— Ладно, пойду к Лиудерису.

Начальник римского гарнизона, крупный осанистый гот с кустистыми белыми бакенбардами, говорил по латыни довольно прилично, однако время от времени поднимал голубые глаза к потолку и беззвучно шевелил губами, будто молился; на самом деле он склонял и спрягал глаголы, стараясь избежать ошибок.

— Мой дорогой Мартинус, идет война! А ты возводишь эти… э-э, таинственные башни, не спрашивая у нас разрешения. Некоторые из поддерживающих тебя патрициев… э-э, известны своими прогреческими настроениями. Что нам прикажешь думать? Скажи спасибо, что мы тебя еще не арестовали.

— Я надеюсь, мои башни пригодятся армии для передачи сведений военного характера, — указал Пэдуэй.

Лиудерис пожал плечами.

— Я простой солдат и выполняю свой долг. Мне не разобраться в этих… э-э, устройствах. Возможно, ты и прав. Но я не могу взять на себя такую… э-э, ответственность.

— Значит, ты не отменишь свой приказ?

— Нет. Тебе надо обратиться за разрешением к королю.

— Но у меня нет времени ехать сейчас в Равенну…

— Решай сам, дорогой Мартинус. Я выполняю свой долг.

Пэдуэй сменил тактику.

— Какой трезвый ум! Какая осмотрительность! Будь я королем, не пожелал бы себе лучшего солдата!

— Льстец! — На лице гота расплылась довольная улыбка. — Мне искренне жаль, что я не могу удовлетворить твою просьбу.

— Каковы военные новости?

Лиудерис помрачнел.

— Безрадостные… Впрочем, лучше помолчать. Я уверен, что ты человек гораздо более опасный, чем кажешься.

— Можешь смело мне доверять. Все мои симпатии на стороне готов.

— Вот как? — с сомнением произнес Лиудерис. Он задумался в поисках доказательств. — Какой ты веры?

Пэдуэй ждал этого вопроса.

— Я — конгрегационалист. У меня на родине так называется арианство.

— Ну, тогда, наверно, все в порядке. Новостей немного, а те, что есть, — дурные. Велизарию противостоит лишь горстка войск под командованием Эвермета, зятя короля. А наш славный король…

Начальник гарнизона вздохнул и вновь пожал плечами.

— Превосходнейший Лиудерис, может, ты все же отменишь свой приказ? А я немедленно напишу Теодохаду.

— Нет, добрейший Мартинус, не имею права. Сперва получи разрешение. И, если хочешь дела, отправляйся к королю сам.