— Ты хочешь, чтобы нижний Пенджаб был передан под власть ариев. Включая Железный Треугольник. Я соглашусь, но поставлю два условия. Первое. Персидская территория должна простираться на север не дальше Мултана — после того, как мы его возьмем на следующий год — и ограничиться западным берегом Сатледжа. Я хочу когда-нибудь закончить эту войну, а не оказаться втянутым в новую, между ариями и раджпутами. А самое меньшее, на что согласятся раджпуты для установления постоянного мира, — это обладание Пенджабом с его сельскохозяйственными угодьями. Тем более потому, что Раджпутана — страна бесплодная. — Хусрау попытался что-то сказать, но Велисарий поднял руку. — Пожалуйста. Дай мне закончить. Это все еще оставит тебе контроль над выходом в Синд вместе с достаточной частью богатств Пенджаба.

И снова Хусрау открыл рот, и снова Велисарий остановил его.

— Второе условие. К пенджабцам, которые перешли под римское управление, следует относиться хорошо и уважительно. Никакой конфискации их земель в пользу жадных и прижимистых дехганов. Делай, что хочешь, в Синде, Хусрау Ануширван, но здесь ты должен согласиться править напрямую. Эти земли должны быть императорскими владениями, управляемыми официальными лицами, которых ты выбрал. И, хотя я не включаю это в обязательные условия, настоятельно рекомендую тебе мудро выбирать этих чиновников.

Наконец Хусрау удалось вставить слово. Вначале он просто фыркнул, потому что ему стало забавно. Затем он заговорил:

— Не волнуйся, Велисарий. У меня не больше, чем у тебя, желания ввязываться в бесконечную войну с Раджпутаной. И — могу тебя заверить! — я не собираюсь позволять своим дехганам сверх меры набивать кошельки за счет империи.

Недолгое веселье императора сменилось прежней суровостью.

— Я уже четко дал им понять, что условия правления в новых провинциях будет устанавливать император. Те из них, кого устраивает положение императорских слуг, могут оставаться. Тем, кто настаивает на сохранении своих древних прав, будет предложено вернуться на голые земли, с которых они пришли.

Он величественно взмахнул рукой.

— И очень немногие из них склонны спорить. Таких осталось совсем немного после того, как я включил в разряд Бессмертных треть дехганов.

Он замолчал, его лицо стало очень напряженным. Внутри у Велисария все похолодело. Он внезапно понял, что необычная торжественность Хусрау не имеет никакого отношения к дипломатии. По крайней мере, не в международном плане.

Возможно, Хусрау почувствовал нарастающий ужас своего собеседника. Немного поспешно он достал из складок одежд свиток и протянул его Велисарию.

— Это от самой Антонины. С ней все в порядке, уверяю тебя. — Он колебался. — Ну, это послание не совсем от нее лично . Это расшифровка, которую сделал один из твоих писарей, — послание, которое она по телеграфу отправила из Бароды в Суккур.

Велисарий взял свиток и развязал шелковую ленту.

— Из Бароды? Она не приплывет вверх по реке? Я предполагал…

Хусрау оборвал его:

— Тебе лучше прочитать послание, Велисарий. Антонина не может приплыть вверх по реке. Экспедиция оказалась очень успешной. Скорее, потрясающе успешной — разрушен флот малва в Чоупатти, взят сам Чоупатти, разрушен флот в Бхаруче и его гавань тоже, хоть и не взята. Но Антонина не могла задержаться в Бароде и, тем более, тратить время на путешествие вверх по реке. Понимаешь, ее присутствие незамедлительно требуется в Аксуме. К этому времени, я предполагаю, она уже почти на месте.

Ужас, который постепенно спадал, когда Хусрау начал говорить, снова усилился. Если с самой Антониной все в порядке… то почему ей срочно нужно быть в Аксуме? Это может означать только…

Наконец напряжение на лице Хусрау сменилось простой грустью.

— Есть и плохие новости.

После того как Велисарий прочитал послание, причем несколько раз, слезы свободно полились по его щекам. Император земель иранских и неиранских тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Он подошел к Велисарию и положил руку на плечо римского полководца.

— Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Честное слово. Я сам плохо знал молодого царя, но помню, что вы были близки. Ты показал себя хорошим другом, моим и моих подданных, и мне грустно видеть тебя в такой печали.

Велисарий нашел в себе достаточно сил, чтобы положить руку на руку императора, сжимавшую его плечо. Это был редкий момент близости между двумя могущественнейшими людьми в мире.

— Спасибо тебе за слова, Хусрау С Бессмертной Душой. А теперь, если не возражаешь, я хотел бы побыть один. Мне нужно побыть одному.

И остаток дня он ни разу не сдвинулся с места. Наступил и прошел полдень, и офицеры стали нарушать его просьбу об одиночестве. Один за другим, начиная с Маврикия, они заходили в бункер. Не поговорить со своим печальным полководцем, а просто утешительно положить руку ему на плечо. Он накрывал каждую руку своей, хотя ничего не говорил в ответ на тихие соболезнования.

До заката он разговаривал только с Эйдом. И это скорее были не слова, а внутренние крики боли и печали, на которые Эйд отвечал своими.