– Пенальти! – закричали болельщики, в возбуждении вскочившие с мест. – Пенальти!!

Судья постоял в нерешительности, почесал свистком в затылке и назначил свободный удар от ворот команды Шираза.

Трибуны разразились проклятиями.

«Очень странный судья! – подумал Берёзкин. – Похоже, что сегодня он вышел на поле первый раз в жизни. Видимо, он только по должности судья, а на самом деле работает старшим мухобоем или банщиком какого-нибудь влиятельного лица…»

В это время мячом снова овладел любимец евнуха.

– Ура-а-а! – закричал Есаулов, отвлекая соперников. Он пробежал несколько метров и остановился, запыхавшись, в центральном круге.

– Давай сюда! – продолжал надрываться он, стоя на месте. – Нажмём, ребята! Упрёмся грудью! Не отставать!

Ширазцы отдали ему на откуп всю середину поля и помчались к любимцу евнуха. Тот, развернувшись нужным боком, целился теперь в противоположного помощника судьи. Но противники уже почуяли, кто в команде Бухары представляет для них главную опасность. Их капитан грубо оттолкнул снайпера руками и отпасовал мяч своему вратарю. Любимец гробовщика пробовал было помешать ему своим анекдотом, но после первых же слов в припадке неудержимого смеха упал в аут.

До конца игры бухарцы имели ещё несколько прекрасных возможностей забить гол, главным образом благодаря усилиям своего кривого бомбардира. Но соперники, при полном попустительстве судьи, организовали за ним настоящую охоту по всему полю и, наконец, окончательно вывели его из строя, подбив любимцу евнуха второй глаз.

Матч закончился со счётом ноль-ноль. Расстроенный Берёзкин отпустил игроков и медленно побрёл ко дворцу. То и дело его обгоняли группы болельщиков, оживлённо обсуждавших перипетии игры. Отовсюду доносились возбуждённые голоса:

– Рассказывают, что этот новый игрок однажды насмерть забодал головой огромного свирепого быка…

– Клянусь угловым флагом, великодушие этого Беста не имеет границ: он ни разу не пустил в ход ни одну из своих страшных ног, хотя презренные ширазцы вполне заслужили, чтобы на них обрушился его удар, подобный раскату священного грома…

Неожиданно в толпе тренер заметил свою утреннюю знакомую. Она тоже узнала Валерия Макаровича – украдкой помахала рукой.

– Иди за мной, прекрасный господин, – шепнула она. – Мне нужно что-то сказать тебе.

– Но кто вы? – спросил Берёзкин, стараясь придать своему лицу благородное и вместе с тем мужественное выражение. – Как ваше имя?

– Т-с-с! – женщина приложила палец к губам. – Нас могут услышать. Ты обо всем узнаешь там…

Она лёгкими шагами пересекла улицу и свернула за угол. Заинтригованный тренер последовал за ней. «Если она окажется симпатичной, женюсь! – великодушно решил он. – А то одиноко как-то. Не могут же мне заменить семью Есаулов или эта голова на стенке. Кстати, интересно, хорошая ли квартира у моей красавицы? Конечно, это не главное, но всё же…»

Тем временем они миновали мечеть, обогнули торговый купол и вышли на какой-то пустырь. Здесь незнакомка остановилась.

– Нас никто не видит? – с тревогой спросила она.

– Ни одна душа, – заверил её Валерий Макарович.

– Это хорошо, – облегчённо вздохнула она и взмахнула платком.

От забора отделились двое мужчин, накинули Берёзкину мешок на голову, для верности стукнули сверху камнем и, взвалив тренера на плечи, торопливо зашагали прочь.

Валерий Макарович пришёл в себя оттого, что ему захотелось жигулёвского пива… Берёзкин приподнял голову и огляделся. Он лежал на ковре в небольшой полутемной комнате. Неподалёку тихонько переговаривались о чём-то его давешняя знакомая и двое громил в масках.

– Я рада, что тебе уже лучше, мой благоуханный господин, – заботливо сказала женщина, заметив, что тренер зашевелился. – Прости своих смиренных рабов за некоторый ущерб, нанесённый ими вместилищу твоих несравненных мыслей. Видит аллах, иного способа побеседовать с тобой по душам мы не могли изобрести.

– И это называется по душам? – сухо спросил тренер, ощупывая затылок. – Я бы назвал это «по головам». Однако что вам от меня нужно?

– Нам нужно, чтобы ты перешёл на службу к хивинскому хану и возглавил его команду. Клянусь моим добрым отношением к тебе, в Бухаре не могут оценить тебя по достоинству. Какой тебе положили здесь оклад?

– Триста таньга, – хмуро ответил Берёзкин. – И плюс прогрессивка.

– Триста таньга! – презрительно усмехнулась женщина. – Разве это деньги! У нас ты будешь получать пятьсот! Тебе отведут роскошные покои в ханском дворце, дадут корову, пару овец. У тебя будут богатые одежды, персональный ишак, а главный визирь отдаст за тебя свою старшую дочь с семью детьми в придачу.