Шрифт:
— Мы едем, все у нас в порядке. Расскажем на месте. Откройте ворота. Готовьтесь.
Глава 7
Через четверть часа, а может чуть-чуть больше, «вольво» и микроавтобус свернули еще раз и поехали по узкой в одну полосу бетонной дороге. Через пару минут они приблизились к железным воротам, за которыми располагалось что-то типа складов.
Створки ворот послушно разъехались в стороны перед самым носом машин так, что тем даже не пришлось притормаживать, и тут же закрылись, лишь только микроавтобус миновал их.
Во дворе стояло несколько мужчин, нервно покуривая. Вдоль забора тянулись низкие, бетонные склады с пологими рифлеными крышами. В открытых воротах одного из складов виднелись ящики с кока-колой, там горел свет. Микроавтобус подъехал к рампе и остановился.
Федор выпрыгнул на землю и грязно выругался.
— Понимаешь, Курт, мы хотели как лучше.
— Что стряслось?
— Не поверишь.
— Говори.
— Лучше сам посмотри.
Рывком Федор отодвинул дверцу микроавтобуса.
Тот, кого назвали Куртом, заглянул внутрь. Брезгливо поморщился и сплюнул на землю.
— Сиваков-то хоть жив?
— Этот жив, — сказал Стресс, — а вот Коляна кобель загрыз.
— Да уж вижу, и в висок ему выстрелил.
— Это мы прикончили, чтобы не мучился.
— Завезите его куда-нибудь, закопайте так, чтоб никакая собака не нашла. И этого тоже, — указал он на охранника, — хотя нет, погоди. Стресс. Я подумаю, может, мы все переиграем. Коляна закопайте.
— А может, родителям… У него маманя есть… — сказал Стресс.
— Какая маманя! Закопать его! А то маманя увидит, как ее сыночка пес погрыз, и сама концы отдаст.
Зачем брать грех на душу? Ты бы хотел, чтобы тебя такого мамане предъявили?
— Нет, нет, что ты, Курт.
— Вот и я думаю, лучше будет, если она ничего не узнает. В яму его, мы же не военкомат, чтобы цинковые гробы развозить.
— Послушай, Курт, копать — это долго и ненадежно, найти могут.
— Что ты предлагаешь?
— Может, пустить его на ветер? Сжечь в котельной, вместе с псом.
— В котельной говоришь? — Курт раздавил каблуком тяжелого башмака окурок, — а сколько до нее ехать?
— Совсем недалеко, километров двенадцать, и все полем, подъезды там чистые. Гаишников нету, никто ничего не узнает, а в котельне наш человек, кум мой работает. Напоим его, пару пузырей водки, он заснет, а мы дело сделаем.
— Чем топит?
— Каменным углем. Он сталь плавит, не то что кости.
Все эти разговоры Курт и его люди вели в присутствии Софьи, нисколько не стесняясь того, что она их слышит. Сиваков же еще не пришел в себя. До женщины постепенно доходило: если не берут украшения, которых на ней навешано с полкилограмма, то ее дела совсем плохи.
Курт отбросил со лба густую прядь волос и задумался.
— Наверное, ты прав, так и сделаем. Был человек и не стало. Только смотри, чтобы все было чики-чики.
Лишние проблемы мне ни к чему.
— Ясное дело.
— Возьми с собой кого-нибудь и поезжайте, а охранника оставь пока здесь Только смотрите, сами чтобы не пили.
— Хорошо, мы же на работе.
— Бабу затащите в подвал, а его ко мне.
Микроавтобус загнали в склад, даже не выгрузив из него мертвого охранника, а «вольво» Сивакова накрыли брезентом.
Тут за забором бандиты чувствовали себя уверенно и защищенно. Здесь была их территория, и никто посторонний сюда сунуться не мог, всем здесь заправлял Курт. Естественно, и за Куртом стоял кто-то, но кто именно — никто из его людей не знал. Откуда-то он получал деньги, оружие, распоряжения, а зачем захватывают и убивают людей ни Федора, ни Стресса, ни покойника Коляна не интересовало.
От яркого света, бьющего прямо в глаза, Илья Данилович поморщился и скрипнул зубами. Он прекрасно помнил, что с ним произошло. В себя Сиваков пришел уже в машине, лежа рядом с мертвым охранником, но виду не подавал, словно бы надеясь, что произойдет чудо, и весь этот кошмар кончится.
Но то, чем он занимался в последние годы, не давало ему шансов на спокойную жизнь, на счастливый исход сегодняшнего вечера.
— Ну что, Илья Данилович, поговорим серьезно или будем в молчанку играть?
— Кто вы? — покусывая пересохшие губы и чувствуя нестерпимую боль в затылке, пробормотал плененный Сиваков.
Он сидел привязанный к стулу, над ним застыла лампочка в жестяном абажуре, свисавшая на витом шнуре с высокого потолка. В помещении не было окон и это говорило о том, что тут, скорее всего, подвал.