Все взрослые гуахарибосы были зарегистрированы, дисциплинированы, обучены владеть оружием. Безопасность миссии была обеспечена постоянным отрядом-сотней отличных стрелков, снабженных современными ружьями, при достаточном количестве патронов. Они обладали верным индейским глазом, и никакое нападение на миссию не имело шансов на успех.

Доказательством этого явилось нападение на миссию Альфаниза с его сообщниками и шайкой квивасов год назад. Хотя они и были в одинаковом числе, когда отец Эсперанте дрался с ними во главе своего вооруженного отряда, однако квивасы понесли крупные потери, тогда как со стороны гуахарибосов почти не было жертв.

Именно вследствие этой неудачи квивасы решили покинуть местность и вернуться на территорию, расположенную к западу от Ориноко, тем более что миссия Санта-Жуана была организована не только для защиты, но и для нападений.

Выше было сказано о растениях, которые так сильно способствовали процветанию миссии Санта-Жуана. Однако это не был единственный источник ее богатства. К полям примыкали громадные равнины; на них паслись стада коров и быков, пропитание которых было обеспечено травой саванн и растительностью леса. Скот составлял крупную отрасль торговли, как, впрочем, и во всех провинциях Венесуэльской республики. Затем гуахарибосы имели известное количество лошадей, которые когда-то водились здесь в изобилии. Часть этих лошадей служила для перевозки и разведок гуахарибосов, которые очень быстро сделались отличными наездниками. Это обстоятельство позволяло делать частые рекогносцировки в окрестностях миссии и нападать на «сомнительные» племена.

Отец Эсперанте был действительно таким, каким его описали Мирабаль, молодой Гомо, а также лже-Жиро. Его лицо, осанка, его движения показывали в нем человека действия, необычайной силы воли начальника, привыкшего командовать. Он обладал железной энергией. Его строгие глаза смотрели прямо и решительно. Хотя ему и перевалило за 60, но его высокая фигура, широкие плечи, развитая грудь и крепкие члены свидетельствовали о большой физической силе и выносливости.

Какова была жизнь этого миссионера прежде, чем он стал начальником миссии, — этого никто не знал. Относительно своего прошлого он хранил абсолютное молчание. Но по той грусти, которая иногда набегала на его лицо, можно было понять, что он носил в себе какую-то тайну…

Нужно заметить, что отец Эсперанте имел достойного сподвижника в лице своего помощника. Брат Анжелос был предан ему и имел право на значительную часть доходов этого предприятия.

Вместе с ними в охране порядка в поселке принимали участие несколько индейцев, но их роль была, скорее, фиктивной. Вернее было бы сказать, что отец Эсперанте, будучи одновременно и мэром, и священником, исполнял все официальные обязанности в миссии.

Со времени нападения квивасов ничто не беспокоило жителей Санта-Жуаны, и, казалось, нельзя было ожидать никаких нападений и в ближайшем будущем.

Но вот около 8 часов вечера 1 ноября, на другой день после того, как Жак Хелло и его спутники попали в руки Альфаниза, в поселке стала замечаться если не паника, то по крайней мере беспокойство.

На саванне, с юго-востока, был замечен молодой индеец, который бежал со всех ног, точно его преследовали.

Несколько гуахарибосов вышли из своих жилищ. Как только молодой индеец заметил их, он закричал:

— Эсперанте… отец Эсперанте!..

Минуту спустя брат Анжелос вводил его к миссионеру. Последний тотчас же узнал в нем мальчика, который прилежно посещал школу миссии, когда жил со своим отцом в Санта-Жуане.

— Ты… Гомо? — сказал миссионер. Мальчик едва мог говорить.

— Откуда ты?

— Я убежал… с этого утра… я бежал, чтобы попасть сюда…

Молодому индейцу не хватало дыхания.

— Отдохни. Ты умираешь от усталости… Хочешь поесть?

— Только после того, как я скажу вам, зачем я пришел сюда… Нужна помощь.

— Помощь?..

— Квивасы там… в трех часах отсюда… в Сьерре… со стороны реки…

— Квивасы! — воскликнул брат Анжелос.

— И их начальник тоже… — прибавил Гомо.

— И их начальник?.. — повторил отец Эсперанте. — Беглый каторжник Альфаниз?

— Он присоединился к ним несколько дней назад и вчера вечером с шайкой напал на отряд путешественников, которых я вел к Санта-Жуане…

— Путешественников, которые направлялись в миссию?

— Да, отец! Путешественники — французы…

— Французы?!..

Лицо миссионера покрылось внезапной бледностью, и глаза на мгновение закрылись.

Он взял молодого индейца за руку, привлек к себе и, смотря на него, произнес голосом, который от невольного волнения дрожал:

— Скажи все, что ты знаешь! Гомо продолжал:

— Четыре дня назад в хижину, в которой мы жили с отцом около Ориноко, пришел человек… Он нас спросил, где находятся квивасы, и просил проводить его… Это были те самые, которые разрушили нашу деревню Сан-Сальвадор, которые убили мою мать… Мой отец отказался… и выстрелом из револьвера был убит…

— Убит!.. — пробормотал брат Анжелос.

— Да… Альфанизом…

— Альфанизом!.. А откуда пришел он, этот негодяй? — спросил отец Эсперанте.