За несколько минут до полудня солнце совершило скачок к югу и закатилось за горизонт.
Сестра Мария сдернула солнечный шлем со своей красивой головки и швырнула его на диванчик – жест, который удивил и встревожил ее мужа Брата Раймонда.
Он схватил ее за вздрагивающие плечи:
– Ну, дорогая моя, легче. Гнев нам не поможет.
По щекам сестры Марии катились слезы:
– Как только мы вышли из дома, солнце прыжком скрылось из виду! Это случается каждый раз!
– Ладно, мы должны соблюдать спокойствие. Скоро взойдет другое.
– Это может быть через час! Или через десять часов! А у нас есть работа!
Брат Раймонд подошел к окну, отдернул накрахмаленные кружевные занавески и вгляделся в мрак.
– Мы можем выйти сейчас и поднялся на холм до ночи.
– Ночь? – вскричала Сестра Мария. – Что ты называешь ночью?
Брат Раймонд сурово сказал:
– Я имею ввиду ночь по Часам. Настоящую ночь.
– Часы… – Сестра Мария вздохнула и плюхнулась в кресло. – Если бы не Часы, все бы мы сошли с ума.
Брат Раймонд посмотрел из окна на Утес Спасения, где, невидимые, возвышались огромные массивные Часы. Мария подошла к нему. Они стояли рядом, пытаясь проникнуть взглядом сквозь мрак. Мария вздохнула:
– Извини, дорогой, но я очень расстроилась.
Раймонд потрепал ее по плечу:
– Жизнь на Глории не шутка.
Мария решительно покачала головой:
– Я не должна была позволять себе такого. Надо думать о колонии. Пионеры не могут быть слабаками.
Они стояли рядом, черпая спокойствие друг в друге.
– Смотри, – показал Раймонд. – Наверху огонь, в Старом Флитвилле.
Они посмотрели недоуменно на искру во мраке.
– Предполагалось, что все они внизу, в Новом Городе, – пробормотала Сестра Мария. – Если это не какая-то церемония… Мы давали им соль…
Кисло улыбнувшись, Раймонд высказал фундаментальный постулат их жизни на Глории:
– Ты не можешь сказать о флитах ничего определенного. Они совершенно непредсказуемы.
Мария ответила еще более фундаментальной истиной:
– Кто угодно может делать что угодно. Непредсказуемы все.
– К флитам это относится в большей степени… Они вольны даже умирать без нашего утешения и помощи.
– Мы делаем все, что можем, – сказала Мария. – Это не наша вина! – Сказала она это таким тоном, что казалось, будто вина именно ее.
– Никто не может порицать…
– За исключением Инспектора… До появления колонии флиты процветали.
– Мы их не беспокоим, ни на что не посягаем, не пристаем к ним, ни во что не вмешиваемся. Фактически, мы отказались от помощи им. А в качестве благодарности они ломают наши ограды, спускают канал и заляпывают грязью нашу свежую краску!
Сестра Мария тихо сказала:
– Иногда я ненавижу всю Колонию.
Брат Раймонд привлек ее к себе и потрепал красивые волосы, которые она уложила в аккуратный пучок.
– Ты будешь себя чувствовать лучше, когда появится одно из солнц. Пошли?
– Темно, – засомневалась Мария. – Глория достаточно плоха даже днем.
Раймонд выпятил подбородок и посмотрел в окно, за которым был мрак:
– Это день. Часы говорят, что это день. Это настоящая реальность и мы должны ее придерживаться! Это наша связь с истиной и здравым смыслом!
– Хорошо, – сказала Мария. – Пошли.
Раймонд поцеловал ее в щеку:
– Ты очень храбрая, дорогая моя. Ты честь нашей колонии.
Мария покачала головой:
– Нет, дорогой. Я не лучше и не храбрее любой другой. Мы явились на эту планету, чтобы возвести здесь жилища и жить по Правде. Мы знали, что работа будет трудной. От каждого очень много зависит. Здесь нет места слабости.
Раймонд поцеловал ее снова, она со смехом запротестовала и отвернулась.
– Я думаю, что ты очень храбрая – и очень красивая.
– Возьми фонарь, – сказала Мария. – Возьми несколько фонарей. Никто не знает, сколько эти нестерпимые времена мрака продлятся.