Паника прекратилась так же быстро, как началась. Ярость Конана словно ледяной водой погасила пламя их ужаса.

— Займите свои места, — быстро приказал он. — И оставайтесь там! Ни люди, ни дьяволы сегодня не пройдут по Пути Шамла!

В том месте, где ободок плато прерывался спуском в долину, наемники подтянули пояса и перехватили покрепче копья. Позади них воины с пиками заняли места в седлах, а с одной стороны были размещены хорайские копьеносцы как резерв. Ясмеле, которая стояла, побелев и лишившись дара речи у входа в свой шатер, войско казалось жалкой горсткой в сравнении с огромной толпой пустынной орды.

Конан стоял среди копьеносцев. Он знал, что нападающие не станут пытаться вести колесницы вверх по долине в зубы лучников, но он удивленно заворчал, когда увидел, что всадники спешиваются. Эти дикари не имели обоза с припасами. Фляги и переметные сумки висели у них на седлах. Теперь они выпили последнюю воду и выбросили прочь фляги.

— Это объятия смерти, — пробормотал он, глядя как они образуют пешие ряды. — Лучше бы кавалерийская атака; раненые лошади падают и ломают порядки.

Орда выстроилась огромным клином, на конце которого были стигийцы, основную часть составляли одетые в кольчуги «ассхури», а фланги занимали кочевники. Плотно сомкнувшись, подняв щиты, они устремились вперед. Позади них высокая фигура в неподвижной колеснице воздела руки, с которых ниспадали рукава белого одеяния, в чудовищном заклинании-призыве.

Когда орда влилась в широкий вход долины, люди холмов выпустили стрелы. Несмотря на защитный строй, нападающие валились дюжинами. Стигийцы отбросили свои луки. Со склоненными головами в шлемах, блестя темными глазами над краями щитов, они двигались вперед неукротимой волной, перешагивая через упавших товарищей. Но шемиты отвечали стрелами на стрелы, и от туч стрел потемнело небо. Конан смотрел поверх вздымающихся волн копий и думал, какой новый ужас призовет колдун. Каким-то образом он чувствовал, что Нэток, как все ему подобные, был куда страшнее в защите, чем в нападении; атаковать его значило вызвать катастрофу.

Но несомненно это магия двигала орду вперед в зубы смерти. У Конан перехватило дыхание от опустошения, нанесенного стремящимся вперед рядам. Края клина постепенно таяли, и уже долина была покрыта мертвецами. Но живые шли вперед, как безумцы, словно не сознавая присутствия смерти. Одной только численностью своих луков они начали сметать лучников с утесов. Тучи стрел летели вперед, заставляя людей холмов прятаться. Паника вспыхнула в их сердцах при приближении этой неотвратимой силы, и они с безумным усердием работали своими луками. Глаза их блестели, как у попавших в ловушку волков.

Когда орда приблизилась к более узкому горлу Пути, вниз, громыхая, полетели валуны, круша нападающих дюжинами, но атака не прекратилась. Волки Конана собрались с силами для неизбежного прямого столкновения. Плотно сомкнув ряды, превосходящие противника броней, они мало пострадали от стрел. Конан боялся непосредственного удара, когда огромный клин вобьется в его тонкие цепи. И, как он теперь понимал, разбить этот напор невозможно. Он схватил за плечо стоящего рядом захейми.

— Есть какой-нибудь способ всадникам спуститься в боковую долину за этим западным горным гребнем?

— Есть, но путь крутой и опасный. Он хранится в тайне и всегда охраняется. Но…

Конан силой тащил его туда, где Амальрик восседал на своем огромном боевом коне.

— Амальрик! — рявкнул он. — Следуй за этим человеком! Он проведет вас во внешнюю долину. Проедьте по ней до конца, объедьте гребень и ударьте орду в тыл. Не отвечай, делай! Я знаю, что это безумие, но мы все равно обречены. Так нанесем же им вреда, сколько можем, прежде чем умрем! Торопись!

Усы Амальрика встопорщились в дикой ухмылке, и через несколько мгновений его воины с пиками следовали за проводником в путаницу ущелий, ведущих вниз с плато. Конан побежал обратно к вооруженным пиками солдатам, с мечом в руке.

Он успел вовремя. На каменных гребнях по обе стороны воины-дикари Шупраса, обезумевшие от предчувствия поражения, отчаянно пускали вниз дождь стрел. В долине и на склонах люди умирали как мухи. И с ревом, стремящейся вперед волной, которой невозможно противостоять, стигийцы навалились на наемников.

В урагане грохочущей стали линии смялись и закачались. Это были рожденные и вскормленные для войны аристократы против профессиональных солдат. Щиты разбивались о щиты, а между ними стремительно мелькали копья. И пролилась кровь.

Конан увидел могучую форму принца Кутамуна за морем мечей, но напор держал его прочно, грудью к груди с темными фигурами, которые хватали ртами воздух и рубили мечами. Позади стигийцев ассхури напирали волной и дико вопили.

По обе стороны кочевники взбирались на утесы и вступали в рукопашный бой со своими горными родственниками. По всей длине каменных гребней ярилась битва в слепой задыхающейся жестокости. Зубы и ногти, пена безумия на губах от фанатизма и древней кровной вражды. Дикари разрывали врагов на куски, и убивали, и умирали. С развевающимися волосами нагие кушиты, завывая, бросились в драку.