Еврейские погромы, многочисленные массовые демонстрации монархистов, поддержка значительной частью населения Манифеста 17 октября показывали невозможность перерастания петербургской забастовки во всероссийское восстание. 21 октября Петербургский Совет принял решение о ее прекращении. На 23 октября были назначены похороны рабочих и революционеров, которые были убиты во время подавления забастовки, но накануне в Совете узнали о том, что готовится разгон похоронной процессии, который будет сопровождаться погромом. Троцкий выступил за отказ от массовой похоронной процессии. Это отвечало и позиции большинства членов Совета, считавших, что «петербургский пролетариат даст царскому правительству последнее сражение не в тот день, который изберет Трепов, а тогда, когда это будет выгодно вооруженному и организованному пролетариату». Очевидно, что Петербургский Совет своими решениями от 21 и 22 октября о прекращении забастовки и отмене похоронной процессии верно реагировал на изменившуюся обстановку.

Однако ситуация быстро менялась. Успех всеобщей стачки в Петербурге, организованной 2-7 ноября Советом в знак протеста против решения о предании военно-полевому суду восставших в Кронштадте, убедил многих революционеров в том, что они прочно держат в руках инициативу. Объявляя о прекращении стачки от имени Совета, Троцкий заявил: «События работают на нас, и нам не надо ускорять их темп. Мы должны растянуть период подготовки для решающего действия насколько мы можем, скажем, на месяц или два, пока мы не создадим такую спаянную и организованную армию, какую только возможно».

Небольшой опыт русской революции не позволял руководителям революционных партий понять, что создание спаянной и организованной революционной армии в различных странах мира обычно занимает много лет. Надеяться же на победу боевиков, вооруженных бомбами из лаборатории Красина, в боях против организованных царских войск было нелепо. Успех был бы возможен лишь в том случае, если бы армия и полиция отказались выполнять царский приказ. Однако отдельные выступления солдат и матросов в Кронштадте и Севастополе не были поддержаны другими воинскими частями и подразделениями. Массового перехода армии и флота на сторону революции не произошло. Революционерам же казалось, что для победы им недостает лишь пары месяцев и центрального органа по руководству революцией.

В эти дни Ленин исходил из необходимости быстрейшего начала вооруженного восстания. Эту мысль он выразил в статье «Развязка приближается», опубликованной в газете «Новая жизнь» 3 ноября. 8 ноября Ленин прибыл в Петербург. Выступив на расширенном заседании Петербургского комитета большевиков, он, по воспоминаниям М.М. Эссен, «здорово выругал нас за то, что во главе Совета рабочих депутатов встали меньшевики».

Но неожиданно главную роль в революционной пропаганде в России стали играть не меньшевики и большевики, а парвусисты и их руководитель. В считанные дни после своего прибытия в Петербург Парвус приобрел ежедневную «Русскую газету» либерального направления и, по словам Дейчера, «превратил ее в популярный орган воинствующего социализма». За несколько дней в конце октября тираж «Русской газеты» вырос с 30 до 100 тысяч. К началу декабря заказы на газету составили полмиллиона экземпляров, но техника не справлялась с удовлетворением потребностей читателей.

Одновременно Парвус организовал издание газеты «Начало» – печатного органа меньшевиков. Хотя Мартов, поставленный у руководства газеты, и не разделял взглядов Парвуса на перманентную революцию, ему пришлось заняться пропагандой этой теории. «Мы вынуждены будем согласиться на пропаганду этой довольно рискованной идеи, не имея возможности что-либо возражать с нашей стороны», – писал Мартов Аксельроду.

Помимо Парвуса и Троцкого, авторами публикаций в этой газете выступали такие видные деятели международной социал-демократии, как Виктор Адлер, Август Бебель, Карл Каутский, Роза Люксембург, Франц Меринг, Клара Цеткин. Очевидно, активное участие ведущих деятелей международного социалистического движения в работе газеты «Начало» убеждали российских социал-демократов в том, что за спиной Парвуса и Троцкого находится II Интернационал. В этих условиях лидеры РСДРП стремились попасть на страницы изданий Парвуса. Троцкий испытывал приятное чувство отмщения, когда он смог предоставить страницы газеты «Начало» для статьи Плеханова, который всего лишь год назад заявил, что он испытывает «моральное отвращение» быть соседом Троцкого на страницах «Искры».

Много лет спустя Троцкий с удовольствием приводил рассказ Каменева о том, как расхватывали на вокзалах газету «Начало», которую привозили петербургским поездом. Поразительным образом, Парвус и Троцкий, которые до середины октября находились за кулисами революционных событий, оказались во главе них и через массовую печать формировали общественное мнение России, готовя его к новым общественным потрясениям.

Удивительным было и то, что российская полиция, которая должна была стоять на страже интересов царя и трона, не замечала, что в составе Петербургского Совета находится беглый ссыльный Лейба Бронштейн, которого она искала с 1902 года. Российская полиция не беспокоила и Парвуса, который прежде мог пробираться в Россию лишь нелегально и по чужому паспорту. Не менее странным были и многие другие действия российской полиции, которая сотрудничала с Азефом, организатором убийств видных государственных деятелей страны, имела в услужении Багрова, который убил в 1911 году премьер-министра России П.А. Столыпина, а затем «проглядела» многочисленные заговоры в верхах страны (в том числе и масонский), которые привели к Февральской революции 1917 года и свержению монархии. Нельзя не прийти к выводу, что среди «стражей порядка» находились влиятельные люди, которые работали не на сохранение самодержавного строя, а на его дестабилизацию и разрушение в интересах тайных сил, ничего общего не имевших с Россией.

Видимо, в разгар революций на многие странности не успевали обращать внимание. Не замечали многие удивительные вещи, творившиеся в их рядах и революционеры, которые в это время старались действовать совместно, не раздумывая особенно о том, кто, когда и по каким причинам присоединился к революции. В ноябре 1905 года революционеры были убеждены в том, что время работает на них, и старались не поддаваться на провокации правительства. Именно поэтому, выступая на заседании Совета 14 ноября с речью по вопросу о том, как реагировать на массовое увольнение рабочих в Петербурге, Ленин высказался против объявления забастовки в поддержку уволенных. Троцкий энергично поддержал эту позицию. Исполком принял ленинскую резолюцию, в которой говорилось, что «рабочие не примут сражения в тех невыгодных условиях, в которых хочет навязать им сражение правительство».

Начало восстания моряков в Севастополе 16 ноября многие расценили как прелюдию к началу Гражданской войны. «Восстание в Севастополе все разрастается… Мы стоим, следовательно, накануне решительного момента», – писал Ленин в «Новой жизни».

В эти дни Троцкий был на приеме у баронессы Векскюль фон Хильдебрандт, гости которой с изумлением увидели, что член пролетарского Совета одет по последней моде. Обратившись к большой группе военных, собравшихся у баронессы, Троцкий объяснил им, что рабочий класс и сама свобода не вооружены. У них, офицеров, ключи к арсеналам нации. Их долг в решающий момент вручить эти ключи тем, кому они принадлежат по праву – народу.