Но настороженность в отношениях еще нет-нет, но давала о себе знать. Недостатка в предлогах и поводах для этого обе стороны не испытывали.

Вот на этом переломном этапе существования Шпицбергена и проходила моя последняя загранкомандировка, длившаяся полтора дня и полторы ночи. Разумеется, полярных. На Большой Земле это соответствовало пятнадцати месяцам.

Пользуясь положениями Парижского договора 1920 года, советские, да и все другие граждане могли приезжать на Шпицберген без визы. Воспользовался этой возможностью и я, хотя и здесь норвежцами была придумана процедура контроля, выражавшаяся в том, что о прибытии каждого дипломатического сотрудника консульства должно было быть заранее проинформировано норвежское министерство иностранных дел. Без этого уведомления губернатором Шпицбергена — по-норвежски «сюссельман» — могли быть приняты меры по недопущению дипломата на архипелаг. Норвежцы еще никому никогда не отказывали в праве на пребывание на архипелаге, но механизм для этого на всякий случай был уже подготовлен.

Для управления Шпицбергеном норвежцы возродили старинный институт «сюссельманства», или, в переводе на русский язык, наместничества. Когда-то вся Норвегия была поделена на административные единицы «сюссель», во главе которых стояли королевские уполномоченные сюссельманы, обладавшие, как и на Руси, всей полнотой власти на местах.

Сюссельман на Свальбарде воплощал в себе всю административную, полицейскую и судебную власти. Кроме того, для дипломатических иностранных представительств он играл также роль аккредитационного центра — иначе говоря, министерства иностранных дел. В помощь ему был создан аппарат, включавший отряд полицейских и чиновников различных министерств из Осло и необходимые технические и транспортные средства: радио, телефон, ледоходное судно с оборудованной на палубе вертолетной площадкой, несколько вертолетов, тягачи-вездеходы, автотранспорт, катера, снегоходы и т. п.

Полицейские обладали самыми широкими полномочиями. Они исполняли роль пограничников и таможенников, могли заводить и расследовать любые уголовные дела, принимали к первичному рассмотрению прошения эмигрантов, наблюдали за порядком на вверенной им территории, следили за правильным отстрелом оленей и выловом рыбы, а также за соблюдением экологической чистоты. И конечно же выполняли контрразведывательные функции по отношению к советским гражданам, особенно к дипломатам. Некоторые из них владели русским языком, хотя и не всегда афишировали это перед нами.

Как правило, в распоряжении у губернатора был переводчик русского языка, выпускник военного института переводчиков в Осло и сотрудник военной разведки. Для них Шпицберген был своеобразной стажировкой в начале разведывательной карьеры.

К моменту моего приезда между консульством и конторой губернатора Лейфа Элдринга установилась довольно продуктивная форма сотрудничества в виде еженедельного обмена информацией по актуальным вопросам, затрагивающим советско-норвежские отношения на архипелаге. Эти встречи проходили по четвергам в консульстве и обставлялись всегда в строгом соответствии с установленной ранее процедурой.

Л. Элдринг в сопровождении полицейского и переводчика прилетал на своем вертолете и садился на мысе Финнэсет, расположенном на восточной окраине Баренцбурга, на специально оборудованной деревянной платформе. Рядом был построен деревянный «губернаторский» домик, в котором норвежцы могли отдохнуть или переночевать, и гараж, в котором всегда стоял губернаторский джип и запасы бензина.

После приземления норвежцы открывали гараж, заводили свой Джип и ехали в консульство. В консульстве их уже давно ждали: как только вертолет пролетал мимо здания, Еремеев давал указание готовить кофе, конфеты и печенье и накрывать столик в каминном зале. Через пятнадцать—двадцать минут в консульство вваливались покрасневшие от мороза «норги». Они чинно здоровались с консулом и его переводчиком, проходили в раздевалку, снимали с себя теплые комбинезоны и оказывались в «партикулярном» платье — в штиблетах, в темных костюмах, белых рубашках и галстуках. Все чинно рассаживались вокруг стола и после обмена общими фразами вежливости приступали к работе. Хозяева следили за тем, чтобы у всех был налит кофе, и то и дело наполняли термосы с горячим и душистым напитком.

Первыми брали слово гости. Л. Элдринг в неформальном обращении информировал консула Л. Еремеева о некоторых событиях, имевших место в норвежских поселках: о прибытии из Осло той или иной делегации и о возможности ее приема в Баренцбурге или Пирамиде, о случаях нарушения советскими шахтерами установленного режима, например о несанкционированном приземлении русского вертолета на окраине Лонгйербюена или о выявленных в долине Гренфьорд самодельных русских капканах на песца.

Мы, в свою очередь, предъявляли претензии к норвежской стороне, например относительно повреждения проходившего через Гренфьорд трубопровода каким-то норвежским судном, передавали просьбы руководства рудников, докладывали о недостойном поведении в Баренцбурге некоторых норвежцев, злоупотребивших дешевой водкой.

Почти всегда сопровождал губернатора старший полицейский Юхан Юнссон, невозмутимого и меланхоличного склада человек, уставший, казалось, от общения с несовершенным человеческим материалом. Он аккуратно фиксировал ход беседы в блокнот, но почти никогда не участвовал в общей дискуссии. Норвежцев переводил Сверре Рустад, а с нашей стороны в качестве переводчика выступал небезызвестный теперь английский шпион, а тогда — секретарь консульства Платон Обухов 65 . Гости и хозяева старательно прихлебывали кофе, запивали его минеральной водой и заедали шоколадными конфетами.