Сейчас левая рука Либби царапала страницу фотоальбома. Наконец она сорвала пластиковую оболочку и вырвала картинку. Гордо вскинув голову, она в благородном негодовании посмотрела на Топпи и Джиллиан. Глаза ее пылали гневом, нижняя губа дрожала от невыплаканных слез. Скомкав монстра, она своей немощной левой рукой отшвырнула его подальше.

Топпи и Джиллиан проследили глазами, как бумажный комок свалился на пол. Прежде чем остановиться, он прокатился футов пять. Потом застыл на месте.

— Ты права, — ласково сказала Джиллиан. — Он мертв, так давайте раз и навсегда выбросим его из своей жизни. Скажу честно: я устала бояться. Устала от злобы. Устала вновь и вновь спрашивать себя, что сделала не так. — Голос ее зазвучал громче, набирая силу. — Плевать нам на прессу, мама, пусть провалится ко всем чертям. Плевать на государственного защитника. И плевать на извращенцев, которые рады наблюдать, как наша боль, будто увеселительный спектакль, выносится на экраны. Эдди Комо отнял у нас слишком много, и я не отдам ему больше ничего. Хватит, мы покончили с этим! Больше мы о нем не говорим. Больше не думаем о нем. Мы его больше не боимся. Отныне и впредь Эдди Комо не существует для нас.

Десять сорок пять вечера.

Увы, Кэрол не покончила с этим. Она не выбросила Эдди Комо из своей жизни. Вместо этого Кэрол, свернувшись комочком, одетая лежала в пустой ванне. От холодных фаянсовых стенок ее знобило, поэтому еще час назад она стащила с крючков и натянула на себя все полотенца. В ванной комнате второго этажа было холодно и промозгло. Здесь не было окон, а значит, и естественного освещения. Кэрол не знала, который час, но подозревала, что уже поздно. Вероятно, десять уже пробило. Все кошмары начинаются после десяти.

Дэн все не возвращался. Дом был погружен в молчание. Время от времени Кэрол начинала мычать что-нибудь себе под нос — просто чтобы услышать звук. Но большей частью лежала съежившись в ванне — взрослая женщина, которая словно рада бы, да не может вернуться в материнское лоно. Опустив голову на жесткую холодную кромку, она ждала неизбежного.

«Я не выключала телевизор... Я не выключала телевизор...»

Все равно это не имеет никакого значения. Ведь уже минуло десять. Кэрол была совсем одна. И знала, что где-то там, в глубине дома (она точно это знала!)... там, в недрах дома, плавно поднимается оконная рама, чья-то ступня касается пола, а затем и сам человек, пригнувшись, быстро ныряет в ее спальню.

Страшные вещи происходят в мире. Людей насилуют, убивают, взрывают бомбами. Мужья бросают на произвол судьбы жен, жены сходят с ума, дети не рождаются. Страшные вещи творятся в мире. Особенно после десяти вечера. Особенно с ней.

Эдди Комо прислал ей письмо. Кэрол нашла его в дневной почте, которую Дэн оставил на кухонной стойке. Розовый конверт внешне являл собой образец достоинства и хорошего вкуса, и на нем стоял обратный адрес Джиллиан. Симпатичная маленькая записочка, вероятно, подумал Дэн. Вот и она так думала. Пока не вскрыла конверт.

«Я до тебя доберусь! — нацарапал Эдди красными чернилами поперек клочка оберточной бумаги из мясной лавки. — Даже с того света».

Кэрол как ошпаренная кинулась вверх по лестнице, снова сюда, в ванную. Только сначала задержалась на минутку перед домашним сейфом.

«Я до тебя доберусь!..»

Только не на этот раз, подумала Кэрол. Не выйдет. Больше у тебя это не пройдет, проклятый сукин сын. Она осторожно протянула руку, пошарила под полотенцами и потихоньку, очень нежно, погладила пистолет.

Десять пятьдесят пять.

Сильвия Блэр возвращалась домой из университетской библиотеки. Завтра с утра ей предстоял зачет. Последний экзамен по психологии. Вообще-то Сильвии нравилась психология, но она уделяла этой дисциплине не так много внимания, как следовало бы. Сейчас она пыталась наверстать и за два вечера втиснуть в себя материал трех месяцев. Этот трюк неплохо удавался ей в старших классах школы, но выполнить его в колледже было куда труднее.

Вообще-то Сильвия считала, что профессору Скалья следует отменить зачет. Какие там экзамены, когда только сегодня утром совсем рядом, всего в шести кварталах от колледжа, произошел жуткий взрыв, а потом полдня надрывались сирены. В воздухе до сих пор стоял едкий запах гари, смесь бензина, горелого металла и расплавленной пластмассы. В студенческой среде все размышляли над этими беспорядками. Сказать по правде, ничего столь волнующего никогда ранее не происходило в Провиденсе. Так что, по мнению учащихся, администрации следовало бы отменить экзаменационную неделю и позволить им наслаждаться воздухом разгула и свободы.

Увы, этого счастья им так и не привалило. Университетские преподаватели такие зануды. Поэтому Сильвии пришлось отказаться от веселой студенческой компании и отправиться в библиотеку, где ей удалось прочесть целых шесть глав учебника, прежде чем она задремала и ей приснились куры с родной фермы, усердно доказывающие теорему Пифагора в обмен на лишнюю порцию корма. Фу! Провались все пропадом! Сильвия решила пойти домой спать.

Девушка шла по улице к своей квартире в студенческом городке. Обычно в это время на улицах бывает больше народу, но во время экзаменационной сессии многие студенты добровольно затворяются во всевозможных аудиториях и лабораториях, испытывая сильнейшие приступы предэкзаменационного невроза. Улица была тихая, таящиеся в тени, на обочинах, старые дома погружены в безмолвие.

Сильвию это не беспокоило. В небе светила полная луна, тепло и радостно сияли огни фонарей. Кроме того, она хорошо знала, как вести себя в поздний час на улице. Надо идти в хорошем темпе, бодрым шагом, высоко подняв голову и расправив плечи. Сексуальные маньяки выискивают кротких, безропотных женщин, не способных за себя постоять. А вовсе не чемпионов по легкой атлетике, каковой была она.

Впрочем, в Провиденсе едва ли теперь осталось много извращенцев. Того хлыща пристрелили сегодня утром, и женщины в университетском городке вздохнули с облегчением.