Даф напряглась. Ничего она не боялась так сильно, как категоричных суждений, особенно осуждающих кого-то.

– А тебя можно делать начальником? – спросила она осторожно.

– Не-а, – подумав, ответил Меф.

– Даже над туалетом?

– Ну разве что над туалетом, – пожав плечами, сказал Буслаев.

Даф успокоилась. Это был уже добрый знак, что раны, прежде проеденные честолюбием до мяса, начали затягиваться.

…Зигги Пуфс сделал быстрое движение и, кувыркнувшись, ловко и упруго скатился с плеч великана.

– Поговорили? – негромко спросил он у Прасковьи.

Та кивнула. Чимоданов удивился, как Прасковья может поговорить с кем-то, не прибегая к помощи Ромасюсика, но уточнять не решился. И, как оказалось, не напрасно. В конце концов, собеседники бывают разные.

На лестнице вновь послышались шаги. Мошкин вскинул глаза и, едва увидев между балясинами стреуголенные старостью ножки и постреливающие колени, уже знал, кто это. Мамзелькина! Вот только что она делает тут?

Аида Плаховна спустилась. Зигя перестал обгрызать ногти и нетерпеливо подпрыгнул, замахав руками. Окружавшие его комиссионеры метнулись в разные стороны. Один замешкался и потерял голову, причем даже не в переносном смысле.

– Ну, чего расскакался? – добродушно спросила у него Мамзелькина.

– Бабуль, се-нить шладкое! – басом заныла «детка».

Аида Плаховна хмыкнула и достала из рюкзака яркую коробку.

– Вот дожила: взятку дали на старости лет. Один откупиться хотел, – пояснила она Нате.

– И вы взяли?

Мамзелькина не спорила.

– Взяла-то я, ясный пень, взяла… – хихикнула она. – Да ты, малый, не стесняйся! Больше загребай! Я сладкое-то не особо…

Гигант засопел и, ломая картон, принялся сгребать конфеты и засовывать их в рот, капая шоколадной слюной. Карлику это не понравилось. Он подскочил и принялся бить его по пальцам.

– Зигя! Не трогай! А у меня ты разрешения спросил? – орал Пуфс.

Мамзелькина небрежно оттолкнула его сухонькой ручкой.

– А ты, зигзаг батькович, не суйся! Без тебя разберемся! Кушай, дитятко, кушай! – сказала она с непередаваемой старушечьей интонацией.

Чувствовалось, что Плаховна благоволит к малоумному гиганту и не переносит карлика.

Прасковья толкнула ногой Ромасюсика, засмотревшегося на поедавшего шоколад гиганта.

– Аида Плаховна! Покажите им, что мне показывали! – попросила она.

Рука Мамзелькиной снова скользнула в рюкзак. На сей раз из него извлечен был свиток. Едва показавшись, он стал стремительно раскручиваться и в одно мгновение занял весь операционный зал. Многие метры списка обрушивались на пол извилистыми волнами. В одну минуту они покрыли пол на высоту колена.

Сколько же там было имен! Десятки и сотни тысяч. Не только славянские, но и индийские, китайские, английские. Выведенные мелким канцелярским почерком с кокетливыми завитушками. Изредка попадались и высохшие брызги крови – должно быть, писарь, утомленный каждодневной рутиной, поленился промокнуть их и подчистить ножичком.

Прасковья и Зигги Пуфс внимательно смотрели на закручивающиеся волны свитка. Лица у них были ожидающие.

– Где же это было? – рассеянно бормотала Аида Плаховна, близоруко, но одновременно с чудовищной скоростью просматривая список. – Ага! Вот!

Свиток внезапно перестал раскручиваться. Мелкие буквы увеличились и выпрыгнули из него:

Мошкин позеленел и тихо произнес: «Ой, мама!» Он уже подсчитал, что ему предстоит мучиться целых пятьдесят восемь минут. Чимоданов принялся с негодованием бормотать, что у него нету никаких гранат, но внезапно о чем-то вспомнил и смущенно умолк.

– Ого! Сколько деталей! – умилился Ромасюсик, пробежав глазками по буквам.

– Лигул сам все продумал. Охота ему было в мою работу влезать! Теперь грузись вот: весь этот народец отлавливай: Прошкин, Зуев… за руль сажай, – неодобрительно отозвалась Плаховна. Как профессионал, она не переваривала стороннего вмешательства.

Поняв, что ее в списке нет, Вихрова довольно хмыкнула и удержала в стоячем положении сползавшего на нее Мошкина.

– Печальный денек будет тридцатого июля! Надо не полениться и купить что-нибудь траурное, – заметила она.

– И не говори! Я и сама об этом подумываю! – согласилась с ней Мамзелькина.

Свиток прокрутился строчек на двадцать вниз.