Шрифт:
По губам Шмыгалки пробежала волна, начавшаяся в краешке губ и увязшая в противоположной дрогнувшей щеке. Словно щеку потянули за веревочку. К слову сказать, хотя сама преподавательница музомагии была поджарой, щеки ее отличались исключительной пухлостью. Очки почти лежали на них, оставляя в местах соприкосновения сдобные продавлинки. Когда же Шмыгалка подносила к губам флейту, со щеками ее вообще начинало происходить нечто невообразимое.
– Фидишь ли! Это фрайне песфокойная особь! Обычно триады талеко от своих деревьев не отлучаются. Но эта-то не тревесная, а репейниковая! Фот и футешествует фечно по муромским лесам! Она и в других местах способна появляться, но ненадолго. Муромские леса ее рофина! В последний раз, когда один из разфетчиков Фроила наступил на наконечник ядофитой стрелы в Нижнем Подземье, ее искали дфе недели! И федь ожефелье дейстфует только в ее руках! Пока ее нашли и угофорили, разфетчик фесь офуп!
– Опух? – переспросила Даф.
Брови у Шмыгалки сердито зашевелились.
– Я и говорю: офуп! О-фуп!!! Фего тут непонятного, филочка? Не притворяйся глухой! Глухота – форма старческого кокетства! Заметь: старческого! Тефе рано!
Даф поспешно замотала головой, мысленно зарекшись за кем-либо повторять. Повторенье не только мать учения, но и родственница занудства.
– А как ее уговорили? Она что-то попросила взамен? – уточнила она.
В щеках Шмыгалки пробуравились язвительные ямочки.
– Ее угофаривал Ратувог! Подробностей не знаю, но он получил взыскание! Он офень, офень горяфий!.. Сафтра ты, Эссиорх и Корнелий отпрафляетесь на поиски! На фсякий случай Фроил посылает еще фалькирий сплафляться по реке… Фам тоже придется сплафляться. Ф лесах фы савязнете, а лететь апфолютно песфолезно. Сверху ее не найти.
– С нами будут валькирии? – напряглась Дафна, с ужасом представляя шумную толпу воительниц и их оруженосцев.
– О нет! Отфельно! – успокоила ее Шмыгалка. – И ефе об одном нам надо поговорить! Я вижу, ты уже фришла в себя и готова меня слуфать! Но фрежде погоди мифутку, я разферну трамвай! А то мы залетели уже чуть ли не в Смоленск!
Эльза Керкинитида близоруко всмотрелась в фиолетовые тучи и единственной властной маголодией развернула звякнувший вагон. Дафна в очередной раз впечатлилась, сколько умной силы в ее руках. А ведь внешне руки Шмыгалки мало впечатляли. Тонкие запястья, пухловатые пальцы, розовые ногти с белыми полукружьями; мягкие, слабо-морковного цвета подушечки ладоней.
Надо признать, с торможением и разворотом Эльза Керкинитида переборщила, и Депресняк, сорвавшийся с плеча у Дафны, размазался по стеклу водительской кабины.
– Я понимаю твое шелание обфатить на себя мое внимания, фружок! Но ты закрываешь мне обзор! – заявила Шмыгалка, решительно сметая кота в сторону.
– Вы хотели поговорить, – напомнила Даф.
Отчего-то от этого «поговорить» ей было не по себе, а раз так, то чем скорее, тем лучше.
Шмыгалка сдернула с носа очки и принялась нервно протирать их шелковым шарфом. Это был недобрый знак. Даф знала, что без очков Шмыгалка слепа как крот. Очки же Эльза Керкинитида снимала обычно, когда не желала видеть лица собеседника, словно давая ему возможность спрятаться.
– Луфте, наверное, сразу ф лоб… Это по поводу Мефодия. Твое чувство к нему давно не чувство хранителя к тому, кого он опекает. Возможно, ты фюбишь этого фюношу, но не так, как нужно. Если и дальше будет так продолжаться, ты фтанешь офычной тевушкой! Человеком! Путешь фсрослеть, стареть и наконец фумрешь…
– Это потому, что темнеют перья? – набравшись храбрости, озвучила Дафна свой самый большой страх.
На Шмыгалку это признание не произвело впечатления. Возможно, она знала об этом. Возможно, догадывалась.
– Ферья на фрыльях! Если фрыльев не станет, то и темнеть пудет нечему! Если нет фрыльев, не помогут и тысяча учебников по теории полета! – фыркнула она.
– У меня есть крылья! – поправила Даф.
– Пока есть, но ты их сама себе отпиливаешь фобзиком! Запомни, филочка моя, пывшие художники, пывшие стражи и отставные кенералы фуществуют только в собственном фоображении! Пока ты светел и ясен – ты страж, но стоит тебе расслабиться или отяжелеть земными фристрастиями – ты никто. Птица с ощипанными крыльями падает камнем вниз. И не важно, кем она была пять минут назад – фурицей или орлом! Если когда-нибудь свет оставит меня, я не буду Эльза Керкинитида Флора Цахес! Я фуду фустое место. Даже меньше, чем фустое место, потому что в фустоте все же есть хоть что-то обнадеживающее. Хотя бы возможность, что кто-то туда когда-то придет!
Даф слушала ее и не слышала. Теорию она в данный момент воспринимала плохо.
– Это вас Троил просил мне сказать? – недоверчиво уточнила она.
От прямого ответа Шмыгалка ушла. Как видно, с Троилом она обсуждала только рану Дафны и интеллектуальные способности «Корфелия».
– Фроил обеспокоен! – сказала она.
– Но я же сама говорила с Троилом в Эдеме! – торопливо возразила Даф. – Он сказал: «Возвращайся и охраняй Мефа! Сейчас, с измененной памятью, ему будет безумно тяжело. Будь с ним рядом, как обычный человек, чтобы он не догадывался, кто ты».