– Уверяю вас, что ошибаетесь!

Она приблизилась с присущей ей похотливой грацией, которая привлекала внимание к ее походке.

– Не возражаете, если я присяду? – спросила она и, не дожидаясь ответа, опустилась в кресло, положив ногу на ногу. – Вы задаете слишком много вопросов. Вам так не кажется, Дональд?

– Но если ничего не спрашивать, то ничего и не узнаешь.

– Тоже верно, Дональд, но излишнее любопытство может обернуться для вас нежелательными последствиями… Здесь немного жарко. Не возражаете, если я сниму свой жакет.

– Поступайте, как вам заблагорассудится.

– До какой степени мне это не возбраняется?

– На ваше усмотрение.

– Ловлю на слове.

Она скинула жакет, подошла ко мне вплотную, обняла за поясницу и с напускной искренностью взглянула в глаза.

– Дональд, вы ведь не станете причинять вреда женщине, не так ли?

– Нет, если могу обойтись без этого.

Руки ее соскользнули с моей поясницы на бедра. Она еще плотнее прижалась ко мне.

– Я всегда благосклонна к моим друзьям, но ненавижу своих врагов.

– И правильно поступаете.

Она прижала к своим мои бедра, а затем вдруг отступила, расстегнула молнию и выскользнула из платья.

На ней остались трусики, бюстгальтер и чулки, а столь красивых ног, как у нее, мне еще, пожалуй, видеть не доводилось.

Она небрежно перекинула платье через спинку кресла и произнесла:

– Дональд, теперь убедились, что я люблю своих друзей?

Карлота приблизилась ко мне, вызывающе покачивая бедрами. Затем, пригнув мою голову левой рукой, внезапно ногтями правой впилась мне в лицо и провела ими по щеке, как граблями, отскочила, вскрикнула, затем схватила стакан и запустила в меня. Тут же подняв руку, рванула бюстгальтер, и он повис на одной правой бретельке.

Распахнулась настежь дверь. В комнату ворвались трое здоровенных мужчин.

– Хватайте его! – визжала она. – Хватайте же!

Один из них размахнулся, нацелившись мне в подбородок. Я попытался поднырнуть под удар, и его кулак заехал мне в лоб. Двое других схватили меня за руки. На моих запястьях защелкнулись наручники.

– Он пытался напасть на меня, – взвизгнула она и, рыдая, рухнула на кровать.

– Попался, приятель? – спросил один, обжигая меня взглядом. – Что теперь скажешь?

Я чувствовал, как кровь стекает по лицу и капает на рубашку.

– Можете обыскать меня, – ответил я. – Она вошла сюда пару минут назад и…

Карлота приняв сидячее положение, подняла свисавший с ее плеча бюстгальтер, натянула его и завопила:

– Он пытался шантажировать меня. Написал это письмо с угрозами. Я дала ему деньги. На это я пошла, но когда он захотел… захотел меня, то отказалась наотрез, и он пытался меня изнасиловать. Говорил, что не решусь позвать на помощь.

– Так он взял деньги? – спросил один.

– Конечно. Что же, по-вашему, ему было нужно? Вернее, служило основной целью. Они у него в правом кармане.

Я сразу вспомнил, как она ощупывала мои бедра, когда прижималась ко мне.

Один из мужчин запустил руку в задний карман моих брюк и вытащил оттуда пачку аккуратно сложенных и перетянутых резинкой банкнотов.

– Верно, вот и деньги, – произнес он.

– Лучше проверьте их номера и убедитесь, – предложила она, подтягивая бюстгальтер.

После этого поднялась с кровати и, ничуть не смущаясь своего вида, прошла к креслу, подхватила свое платье, встряхнула и с сожалением оглядела.

Оно было порвано, хотя прежде казалось целехоньким.

– Вам придется раздобыть мне несколько английских булавок. В таком платье нельзя показаться.

Один из мужчин попросил:

– Позвольте взглянуть на письмо?

Раскрыв сумочку, которую, когда вошла, положила на кровать, Карлота вынула письмо и вручила ему. Тот пихнул мне его чуть ли не под нос.

– Вам оно знакомо? – обратился он ко мне.

Это был лист бумаги дюйма на три короче обычного, а неровная линия сверху говорила о том, что в этом месте находился текст заголовка, который был затем оторван.

На лист были наклеены слова, вырезанные из газет и журналов:

– Впервые вижу, – заявил я.

– Врет и не краснеет! – услышал я в ответ.

– А вы-то сами в этом деле под каким соусом? – спросил я. – Что, так и стояли под дверью, ожидая пока она не выскочит из платья?

– Не умничай, приятель. Я полицейский.

– А двое других?