Оукли прижался плечом к косяку двери и потер руки.

Оба молчали довольно продолжительное время, в течение которого Оукли продолжал внимательно смотреть на клоуна. Наконец это начало действовать тому на нервы, что и требовалось. Скорчившись, Адамс произнес:

— Слушай, видит бог, я не хотел, чтобы так произошло. Откуда я мог знать, что он к нам ворвется? Она сказала, что он не был в ее спальне уже три месяца.

— Ты ударил его как профессионал. Где ты этому научился?

— Карлик, вроде меня, выросший в нижней части Ист-Сайда, должен уметь драться. Кроме того, я начинал в бродячем цирке акробатом.

— Я это подозревал.

— И что же это должно означать?

— Я — юрист. Может быть, неуклюж в уголовном кодексе, но, кажется, припоминаю, что специфические навыки некоторых борцов и атлетов с точки зрения закона расцениваются как смертоносное оружие. Например, кулаки профессионального актера.

— Ты говоришь...

— Я только размышляю.

— Хочешь напугать меня до смерти?

Оукли покачал головой, а Адамс уже переключился на другое:

— Зачем ты впутал этого жирного увальня?

— Орозко? Эрл хотел, чтобы он приехал.

— Чтобы все обделать с похищением?

— Да.

— И как много ты ему рассказал о смерти Коннистона?

— Достаточно.

— Каковы гарантии, что он не подует в свисток?

— Диего работает на меня. Если кто-нибудь и подует в свисток, то это буду я.

Адамс вспыхнул, вскочил, наполнил свой бокал и задал вопрос:

— Кто тебя выбрал отдавать тут приказы?

— Хочешь, чтобы я поднял трубку и сообщил, кто убил Эрла?

Адамс прикусил язык. Но Оукли надо было его убедить, поэтому он нажал еще:

— Что ты собираешься делать, Фрэнки? Позвонить в полицию и сообщить им, что Эрл застал жену с любовником, а ты его убил, чтобы правда не выплыла наружу? Причем убил ногами акробата, что может быть классифицировано ревностными обвинителями как смертельное оружие?

— Все было не так! Ты же знаешь, это было не так!

— Быть может. Но если Луиза и я сойдемся на этой версии и будем на ней стоять, тебя заберут.

— Чепуха! Этот сукин сын напал на меня, как маньяк. Это была самооборона, несчастный случай, и вообще все только слова...

— Точнее сказать, слова обанкротившегося третьеразрядного с темным прошлым комика из ночного клуба против слов уважаемого члена клуба и вдовы мультимиллионера. Представь себя на месте суда присяжных, кому ты больше поверишь?

— Ублюдок, — с силой прошипел Адамс. — Тебе нужен козел отпущения, и ты выбираешь меня. Так? Послушайте, леди и джентльмены, перед вами Фрэнки Адамс, десятикратный неудачник...

— Это будет не так.

— Ты уже все продумал. Иди готовь для меня веревку.

— Нет. Все можно обыграть по-другому. Если ты, конечно, не хочешь скандала в суде, газетах и закончить жизнь с головой в мешке.

— Ты шутишь?

— Думай как хочешь.

— Ну и какой же у меня выбор?

— Допустим, ты, я и Луиза сидели в гостиной, играли в карты и вдруг услышали какой-то глухой удар. Пошли выяснить, в чем дело, и обнаружили Эрла, который поскользнулся на коврике, упал, ударился головой о столбик кровати. Мы рассказываем эту историю, я вызываю доктора, и он подписывает свидетельство о смерти в результате несчастного случая.

Адамс сидел открыв рот, с опаской наблюдая за Оукли.

— Интересно, где это ты найдешь доктора, который такое подпишет?

— За большие деньги всегда можно купить немного безвредной лжи и много молчания. Ну как тебе такое, Фрэнки?

Комедиант прижал подбородок к плечу, как застенчивый школьник, пытающийся найти ответ на вопрос учителя.

— Что я должен делать?

— Я дам тебе знать. Только впредь ты ни о чем не скажешь ни слова, прежде чем не посоветуешься со мной. Ясно?

— Послушай, с первого раза, когда меня на детской площадке свалили три больших мальчика, я научился не бороться с сильными. Не беспокойся.

— Не буду, — откликнулся Оукли и выдал ему натянутую улыбку, явно лишенную доверия.

Она вернулась в офис. Луиза выглядела лучше, на ее лице появились краски. Она сидела в кресле, судорожно сжимая пальцами его ручки, и тревожно следила за Карлом, пока он пересекал комнату.

Оукли опять уселся в кресло Эрла, прикрыл глаза и спокойно произнес: