Они доехали до автострады и повернули на юго-восток. Раймер, взглянув на часы, попросил:

— Тормозни где-нибудь на обочине.

— Зачем?

— Не твое дело.

Митч съехал с дороги и со скрипом остановился:

— И что?

— Просто жди, пока я не прикажу тебе ехать дальше. Я хочу взглянуть кое на что. Не выключай свет.

Митч прикусил язык, откинулся, вытащил сигарету и ткнул зажигалку на приборной панели. Мимо них проносились машины. В общем-то смотреть было не на что. Высокие фонари, похожие на гусиные шеи, освещали автостраду, в полумиле впереди виднелась стоянка для грузовиков, по обе стороны от шоссе простиралась поросшая кустарником пустыня, да на горизонте неясно вырисовывались горы Ринкона. Дневная жара быстро спадала.

Развернувшись на сиденье, Флойд смотрел в заднее окно. Сделав гримасу, Митч прижал красную зажигалку к сигарете. Флойд снова взглянул на часы, Митч начал что-то говорить, но тот его оборвал:

— Заткнись. Уже самое время.

— Время для чего, черт побери?

Ответа не последовало. Митч глубоко затянулся и нахмурился. Все, с него хватит. Определенно, пора было выходить из игры. Ему не нравился Флойд, да и какой был смысл заниматься чем-то, что не предполагает ни толковой работы, ни денег. Сразу же, как только они приедут в мотель, он упакует свои вещи. И совершенно неразумно сообщать об этом остальным, особенно Раймеру. Нет, просто соберется и уедет.

Флойд вдруг напрягся. Митч проследил за направлением его взгляда и увидел стремительно приближающуюся к ним сзади красную спортивную машину. Через мгновение она с гудением пронеслась мимо и исчезла впереди. Митч лишь мельком успел заметить девушку за рулем.

— Теперь можем ехать, — сказал Флойд.

— Кто это?

— Ее имя, мой ученый друг, Терри Коннистон. Четыре раза в неделю она посещает курсы в университете и возвращается с них домой каждый раз примерно вот в это время. Живет Терри на ранчо Коннистонов, около Сонойты.

— Это твоя подружка?

— Мы никогда не встречались.

— Тогда в чем дело?

— Умерь свое нетерпение, Митч, будь хорошим мальчиком. Поехали домой.

Занятый собственными планами побега, Митч больше не стал ничего спрашивать. Он выбросил сигарету в окно и вывел машину на шоссе. Через несколько минут, свернув, они въехали на посыпанную гравием стоянку около кафе дальнобойщиков. На неоновой вывеске "Мотель «Модерн» не горело несколько букв. Потеряв работу в последнем ночном клубе, здесь они нашли самые дешевые комнаты, с тех пор тут и жили.

Флойд взял пакет с деньгами винного магазина и сверток с наркотиками — две доказательные улики, — и они обошли вокруг кафе к наружной лестнице, неудобно свисающей на непрочной стене здания. Через заднюю дверь кухни Митч увидел толстую мексиканку в фартуке, которая пекла кукурузные лепешки. Повсюду было отвратительно грязно. Лестница угрожающе скрипнула, когда Митч ступил на нее. Наверху они вошли в длинный узкий коридор, весь во влажных пятнах и освещенный лишь одной желтой сорокаваттной лампочкой. Митч остановился у двери своей комнаты.

— Увидимся, — сказал он неопределенно и посмотрел, как Флойд идет к комнате своего брата.

Раймер бросил через плечо:

— Конечно.

Митч вошел, закрыл за собою дверь и равнодушно оглядел крошечную комнату. Пахло дешевым дезинфицирующим средством, а раковина и треснувший унитаз были покрыты желтыми пятнами многолетней эрозии. Меблировку составляли простая кухонная табуретка, уже не совсем белая, с облупившейся в некоторых местах краской, и кровать с запахом постоянного секса, прогнувшаяся под похотливыми скрытыми извращенцами и измученными шлюхами. Однажды, когда ему было семнадцать, он провел часть ночи с девчонкой из колледжа в комнате, очень похожей на эту. Все получилось неловко, безумно и неудачно.

Водрузив чемодан на постель, Митч побросал в него свои скудные пожитки. Потом сел на стул и закурил; надо подождать, когда все уснут.

В треснувшем зеркале над раковиной он увидел свое отражение и удивился, как по-мальчишески все еще выглядит. Казалось, на юном лице сияет беззаботная улыбка. Между тем было трудно представить, как он вообще мог оказаться в этом мрачном месте. В его жизни все складывалось наилучшим образом: он был хорошо сложен, неглуп, нравился девушкам, имел достойных преуспевающих родителей из ничем не примечательного провинциального городка. Митч не был ни хиппи, ни бунтарем. Однако в этой славной юности ему никогда не выпадало никаких испытаний. Прекрасное здоровье, ум да и все окружение внушили, что все и всегда ему будет легко даваться.

На втором курсе колледжа с ним случилась беда. Постоянные пивные вечеринки, репетиции, игра с ансамблем в студенческих клубах — и вот в результате он не пошел на экзамен, зная, что его не сдаст. А строгий старик профессор литературы завалил его за орфографические ошибки. Два проваленных экзамена из пяти — и его вышибли.

Отец и мать старались быть добрыми и понимающими, но в их притворстве Митч все равно улавливал горькое разочарование сыном. Отец нашел ему работу в офисе по продаже недвижимости. Митч старался, но не смог каждый день видеть родителей, зная, что они думают о нем как о полном неудачнике. И тогда, обиженный, он сбежал из дома, решив создать свою собственную группу. Думал добиться успеха — делать записи и деньги. В Нью-Мехико он попал в свинг-ансамбль, потом провел месяцы в тюрьме, а теперь вот это.