Сначала раздался звонок, Трубку почти сразу сняли. Красивый мужской голос ответил:

— Слушаю вас.

— Это я.

— Да, — чувствовалось, как напрягся хозяин квартиры.

— Что там произошло?

— Автомобильная авария. Он увлекся.

— Его взяли?

Звонивший обладал характерным глуховатым голосом.

— Да.

— Где он сейчас?

— В Лефортово.

— Туда привозят всех совершивших автомобильную аварию?

— А ты не издевайся.

— Я спрашиваю.

— Не знаю. У него что-то нашли в автомобиле.

— Что нашли?

— Кажется незарегистрированные «игрушки».

— Они были чистые?

— Конечно.

— Врешь, дурак. Ну смотри, тебе же хуже будет.

— А ты не пугай.

— Твоего «Карася» поджарили. Об этом слышал?

— Нет, — растерянно произнес Корженевский.

— И вообще сварили хорошую уху из всей этой рыбешки. Твоя идея была их послать?

— Они всегда справлялись.

— В этот раз не получилось. С утра могут тебя пасти.

— Почему?

— Твой болтает много.

— А что мне делать?

— Отрежь ему язык.

— Ладно, кончай пугать.

— Я не пугаю, просто говорю. Ну смотри сам. Больше ко мне не звони. Я сам тебя найду.

— Ладно.

— Ты с этим «мешком» ничего не имел?

— Ничего.

— Ну, ну, смотри, — говоривший положил трубку.

— Кто это был? — спросил Меджидов, когда разговор закончился, — они смогли это установить?

— Вы установили говорившего? — позвонил в технический отдел генерал.

— Конечно, товарищ генерал. Это Ринат Моторин, он владелец ресторана «Красный петух» на Пресне. Оперативная группа сейчас выезжает на место, чтобы взять, объект под наблюдение.

— Откуда он знает про «Карася»? — спросил Меджидов, — опять утечка? И про Хрусталева. Для хозяина поваров и официанток он знает слишком много.

— Это мы проверим; Сейчас главное привезти Хрусталева, — недовольно произнес генерал.

В отдельном приложении были отмечены и личные качества подполковника: смелый, инициативный, целеустремленный. Успешно завершил порученные ему операции по ликвидации преступных групп, сросшихся с органами МВД в Астраханской, Волгоградской, Тверской областях.

Хрусталева привезли прямо в кабинет Вадима Георгиевича под охраной. На него, правда, не надели наручников, но в кабинет вошло сразу трое людей, помогавших кааитану МВД передвигаться. Тот тяжело ступал, правая нога была забинтована, на лице еще виднелись свежие царапины и кровоподтеки.

Вадим Георгиевич отпустил всех, попросив остаться лишь Николая Аркадьевича. Тот, входя в комнату, недружелюбно кивнул Меджидову и, взяв стул, сел рядом.

Хрусталев понял, что его привезли к очень значительному лицу, если приехавший генерал ФСК будет отчитываться перед хозяином этого кабинета. Несмотря на гул в голове он внутренне собрался, понимая, что этот визит может обернуться крупными неприятностями в будущем.

— Добрый вечер, вернее, доброе утро, — посмотрев на окно, сказал Вадим Георгиевич, — извините, что беспокоим вас в такой неурочный час, капитан, но это в интересах вашей собственной безопасности. Я уже все знаю про аварию, но меня интересует главный вопрос — это оружие. Почему капитан Скосырев дал вам его?

Николай Аркадьевич уже успел по телефону сообщить фамилию офицера, передавшего Хрусталеву пистолет.

— Не знаю, — растерянно проговорил Хрусталев, — обычно мы получаем оружие до встречи с агентами.

В этот момент, вспомнив что-то, Вадим Георгиевич снова вызвал дежурного по селектору.

— Я просил данные на капитана Скосырева, — строго напомнил он.

— Простите, товарищ генерал, — раздался виноватый: голос, — мы ищем, но даже в компьютере нет на него данных.

— Их и не будет, — оживился Хрусталев, — Скосырев на нелегальном положении, руководит нашей агентурой в кунцевской группировке. Он там пользуется большим авторитетом.

— Он выполняет специальное задание, — понял Вадим Георгиевич, — подождите, как вы сказали? Кунцевская группировка?

Он снова соединился с дежурным.

— Проверьте, в какую группировку входила банда «Карася».

Хрусталев ничего не понимал. К тому же хотелось спать, и даже немного принять перед сном, на опохмелку, подумал капитан.

— Можно у вас попросить воды? — он уже понял что его не будут наказывать за аварию, погибших ребят и ночную пьянку в «Метрополе». Это здесь никого не интересовало.