Горлум порыскал на краю расселины и подозвал их:

– Сюда! Здесь легко можно спуститься. Смеагорл ходил здесь однажды, я здесь ходил, прятался от орков.

Хоббиты спустились во мглу следом за ним – оказалось, и вправду легко. Футов двенадцать шириной, не больше пятнадцати в глубину, впадина служила руслом одной из бесчисленных речушек, стекавших с Привражья, пополняя застойные хляби. Горлум свернул направо, более или менее к югу, и зашлепал по ровному каменному дну. Вода ему была явно очень приятна, он радостно хихикал и даже поквакивал себе под нос нечто вроде песенки:

– Ха-ха! Кому же это мы улыбаемся? – прогнусавил он, покосившись на хоббитов. – А вот сейчас скажем, кому. Он тогда сам догадался, треклятый Торбинс.

Глаза его гадко сверкнули в темноте, и Сэму это сверкание очень не понравилось.

Песенка снова навела Сэма на мысль, которая осаждала его с тех самых пор, как он понял, что хозяин решил взять Горлума в провожатые, – мысль о еде. Хозяин-то, наверно, об этом и вовсе не подумал, зато Горлум подумал наверняка. И вообще – как, интересно, Горлум кормился в своих одиноких скитаниях? «Плоховато кормился, – подумал Сэм. – Сразу видно, изголодался. Ох, не побрезгует он, коли уж рыбка не ловится, хоббитским мясцом. Заснем – и ау! – как пить дать слопает обоих. Ну смотри, Сэм Скромби, на тебя вся надежда».

Они долго брели по дну темной извилистой расселины, усталым хоббитам казалось, что и конца этому не будет. Ущельице свернуло к востоку, расширилось, постепенно стало совсем неглубоким. Серая дымка предвещала рассвет. По-прежнему проворный Горлум вдруг остановился и посмотрел на небо.

– День недалеко, – прошептал он, будто день, того и гляди, услышит его и накинется. – Смеагорл спрячется здесь, я спрячусь, и Желтая Морда меня не заметит.

– Мы бы и рады увидеть солнце, – сказал Фродо, – да сил нет выбираться наверх: ноги подкашиваются.

– Не надо радоваться Желтой Морде, – сказал Горлум. – Она нарочно выдаст врагам. Добренькие умненькие хоббитцы спрячутся со Смеагорлом, а то кругом шныряют орки и злые люди – они далеко видят. Прячьтесь, хоббитцы, здесь со Смеагорлом!

На отдых пристроились у крутого каменного ската расселины, из которой теперь высокий человек запросто мог бы выглянуть. Ручей бежал поодаль, под ногами была сухая гладь. Фродо и Сэм уселись на большом плоском камне, прислонившись к скату. Горлум плескался и копошился в ручье.

– Надо немного подкрепиться, – сказал Фродо. – Смеагорл, ты голодный? У нас у самих немного, но мы поделимся.

При слове «голодный» глаза Горлума зажглись зеленоватым светом и вытаращились так, что за ними стало не видно лица – исхудалого и землистого. Он заговорил по-старому, по-горлумски:

– Мы совсем, совсем изголодались, прелесть. А какая у них есть еда? Сочненькая рыбка?

Из-за острых желтых зубов высунулся длинный язык и жадно облизнул бескровные губы.

– Нет, рыбы у нас нет, – сказал Фродо. – Вот только это, – он показал путлиб, – и вода, если здешнюю воду можно пить.

– Да, да, да-ссс, водица чисстенькая, – сказал Горлум. – Пейте, пейте ее досыта, пока она ессть. А что это такое хрустит у них на зубах, моя прелесть? Это вкусненькое?

Фродо отломила протянул ему кусок лепешки в листовой обертке. Горлум понюхал лист, и лицо его исказилось отвращением и застарелой злобой.

– Смеагорл чует, чем пахнет! – процедил он. – Это листья из страны эльфов, кха! Ф-ф-ф, как они воняют! Он лазил по тем деревьям, и вонь пристала к его рукам, к моим милым лапкам. – Он бросил лист, отгрыз кусочек путлиба, тут же выплюнул его и закашлялся. – Аххх! Нет, – отплевывался он. – Бедненький Смеагорл из-за вас подавился. Пыль и зола, это есть нельзя. Ему придется голодать. Но Смеагорл потерпит. Добренькие хоббитцы! Смеагорл дал обещание. Он будет голодать. Хоббитская пища ему в рот не лезет, и он будет умирать с голоду. Бедненький худенький Смеагорл!