Шрифт:
Джулия стянула блузку и ушла в ванную.
Я хотел подняться и последовать за ней, однако жуткая усталость приковала меня к постели. Скоро я закрыл глаза и заснул.
День четвертый: 6.40
На следующее утро сон этот казался мне совершенно реальным, совсем не похожим на сон.
Джулия уже встала. Я вылез из постели, подошел к месту, на котором видел ее вчера ночью, осмотрел ковер, тумбочку у кровати. Ничего необычного, повсюду привычный порядок. Какое бы беспокойство ни внушал мне сон, он все равно оставался сном.
Хотя неопровержимые изменения после этого сна, или яви, были все-таки налицо: Джулия выглядела куда более красивой, чем когда-либо. Обнаружив жену наливающей себе кофе на кухне, я увидел, что лицо ее и вправду стало более точеным, более эффектным. У Джулии всегда было хорошенькое, ангельское личико. Теперь же она была похожа на топ-модель.
– Прекрасно выглядишь, – сказал я. Она рассмеялась:
– Сама не знаю почему. Я совершенно измотана.
– Когда вернулась?
– Около одиннадцати. Надеюсь, я тебя не разбудила.
– Нет. Зато мне приснился страшный сон.
– Правда?
– Да, приснилось, что…
– Мам! Мам! – в кухню ворвался Эрик. – Николь никак не выходит из ванной. Она там уже целый час торчит.
– Иди в нашу ванную.
– Так мне же носки нужны.
Вечная история. У Эрика были любимые носки, которые он носил изо дня в день, пока они не становились черными. Другие его по какой-то причине не устраивали.
– Эрик, – сказал я, – носки надо носить чистые.
– Но мне нужны именно эти! А она сидит там целый час. Честное слово!
– Эрик, иди и найди другие носки.
– Пап…
Я молча ткнул пальцем в сторону его комнаты. Он удалился, бормоча что-то о том, как это нечестно.
Я повернулся к Джулии, чтобы продолжить наш разговор. Она смотрела на меня холодным взглядом.
– Ты действительно так ничего и не понял?
– Чего не понял?
– Он пришел поговорить со мной, а ты встрял в разговор.
– Прости, – сказал я.
– Это становится настоящей проблемой, Джек. Ты все время отодвигаешь меня в сторону. Не подпускаешь к моим детям…
Я набрал воздуха в грудь:
– Джулия, черт побери, тебя же никогда не бывает дома!
Ледяное молчание. Затем:
– Сейчас я дома. И не смей говорить, что я не бываю дома.
– А когда ты в последний раз приходила к ужину? Вчера тебя не было, позавчера тоже. И так всю неделю.
Она бросила на меня злобный взгляд:
– Не знаю, что за игру ты затеял, Джек. У меня работа, которая требует больших усилий, очень больших, и которая нужна моей семье. А ты решительно ничем мне не помогаешь.
– Как ты можешь так говорить? – воскликнул я. Меня охватывало чувство нереальности происходящего.
– Ты ставишь мне подножки, ты пытаешься мне навредить, ты настраиваешь против меня детей. Я вижу, что тут происходит. И должна тебе сказать, вести себя так со своей женой – это подлость.
И Джулия, стиснув кулаки, вышла из кухни. Она была так зла, что даже не заметила Николь, стоявшую за дверью и слышавшую весь наш разговор.
Мы с детьми ехали в школу.
– Она сумасшедшая, пап.
– Нет, ничего подобного.
– Ты знаешь, что это так, только притворяешься.
– Николь, она твоя мать, – сказал я. – Твоя мать не сумасшедшая. Просто ей приходится очень много работать.
Николь фыркнула:
– Не понимаю, почему ты ее терпишь.
– А я не понимаю, почему ты слушаешь разговоры, которые тебя не касаются.
– Пап, ну что ты мне мозги пудришь? Я знаю, ты и сам считаешь ее сумасшедшей.
– Нет, я так не считаю, – сказал я.
Эрик, сидевший сзади, дал сестре подзатыльник.
– Это ты у нас сумасшедшая, – сказал он.
– Заткнись, дурак.
– Я не хочу больше слышать от вас ни единого слова, – громко сообщил я.
Я не считал Джулию сумасшедшей, но что-то в ней определенно изменилось, а прокручивая в голове утренний разговор, я испытывал беспокойство и еще по одной причине. Многое из сказанного ею звучало так, словно она давала показания против меня в суде.
Я уже основательно взвинтил себя, когда зазвонил мой сотовый. Это была Джулия. С извинениями.