— И что стало с Таленой потом? — спросил я.

— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.

— Понятно, — сказал я.

— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.

— Могу себе представить.

— Если она не старается, ее наказывают.

— Не сомневаюсь.

Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.

— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.

Теперь Талена не имела для меня никакого значения.

— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.

— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?

— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.

— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.

— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.

Я не мог вымолвить ни слова.

— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.

Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.

— Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, — сказала разбойница.

Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.

— Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.

Я продолжал молчать.

— Она теперь всего лишь рабыня, — настаивала моя собеседница. — Рабыня!

— И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, — пробормотал я.

— Да, — рассмеялась Вьерна. — Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.

Я отвернулся.

— Но это вовсе не означает, — продолжала разбойница, — что она не сумеет доставить тебе иной радости.

Я удивленно посмотрел на нее.

— Мы научили ее — так, как могут научить только женщины-пантеры, — быть желанной для мужчины.

— Понятно, — еле слышно произнес я.

— Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба — служить им развлечением до конца жизни. — Вьерна рассмеялась. — Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?

— Да, жестокости вам не занимать, — заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.

— Мир делится на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется, — заметила Вьерна.

Она вложила охотничий нож в ножны и поднялась на ноги.

Луны уже вышли из-за деревьев. Вьерна окинула их задумчивым взглядом и снова посмотрела на меня.

— Когда-то очень давно я решила, что буду принадлежать к тем, кто правит в этом мире, — рассмеялась разбойница и больно ударила меня ногой в грудь. — А твое место теперь среди тех, кто подчиняется.

Я в который раз безуспешно рванул стягивающие тело кожаные путы.

Вьерна презрительно наблюдала за моими тщетными усилиями.

— А почему на рассвете вас не оказалось в лагере? — наконец задал я мучивший меня вопрос. — Откуда вы узнали о нашем присутствии в лесу?

— Ты хочешь спросить, почему в настоящий момент не я лежу у твоих ног, связанная и беспомощная, как ты сейчас?

— Вот именно.

— Ну что ж. Вы очень умело скрывали свое передвижение по лесу, — признала Вьерна. — Я восхищена вашим мастерством.

— Как же вы узнали о нас?

— Мы следили за своими противницами, гораздо менее искусными, чем вы, за женщинами-пантерами из банды Хуры, которая собирается отнять у меня эту землю. — Вьерна усмехнулась. — Хуру мы, конечно, убьем. Сейчас ей просто очень повезло, что ты поймал ее рабыню. — Она рассмеялась. — Мы видели, как ты пригвоздил ее к дереву стрелой, а затем связал ремнями.

— Значит, вы последовали за мной?

— Нет, очень скоро мы потеряли тебя из виду. Ты очень хитер и искусен, к тому же мы опасались твоего лука. Но нам и не нужно было следить за тобой. Мы поняли, что вы в лесу и, значит, рано или поздно обнаружите наш лагерь и непременно решите на нас напасть.