— Я тоже безмерно рада тебя видеть, — произнесла мгновенно обезоруженная Харамис, — ты ведь старейший из моих друзей. Но скажи же, наконец, что тут происходило, пока меня не было?

— Ничего особенного, — ответил он. — Я обучал принцессу Майкайлу магии, и она изрядно преуспела. За это время она успела прочитать все книги вашей библиотеки и отлично научилась глядеть в воду. В качестве тренировки я поручал ей смотреть, как там у вас дела, через каждые пару дней.

— Так, значит, вот каким образом она узнала, что я подъезжаю, и вышла навести мост, — задумчиво проговорила Харамис. — А ламмергейеров она вызвать может?

— Да, я в этом абсолютно уверен.

— Похоже, она сильно выросла из того платья, которое для нее сшили, с тех пор как уехал Файолон… — Харамис неожиданно умолкла: она вдруг вспомнила, кто этот юноша.

— Это ведь был Файолон, верно? — требовательно спросила она. — Как он опять тут оказался?

— Вы, наверное, помните, — помедлив, произнес Узун, — что как раз перед вашим отъездом лорд Файолон нечаянно вызвал снегопад в Цитадели.

— Да, отлично помню. — Харамис вдруг восстановила все события тех дней. Конечно, между ними существовала связь, и сегодня она наверняка уже стала неразрывной! — Да как ты мог допустить такое? — в ярости воскликнула она.

— Майкайла по-прежнему девственна, — твердо ответил Узун, — и я абсолютно уверен, что и Файолон тоже. Их связь чисто эмоциональная, и установилась она — прочно установилась — еще за пять лет до того, как вы предприняли столь неразумную попытку ее разорвать.

У Харамис перехватило дух. Никто еще не осмеливался разговаривать с нею в таком тоне на протяжении почти двух веков.

— Их связь восстановилась через десять часов, — продолжат оддлинг, — а из того, как каждый из этих детей описывал свою боль, мне стало абсолютно ясно, что она совершенно не затрагивает нижних центров. Не думаю, чтобы вам вообще когда-либо удалось бы ее разорвать навсегда без энергичного содействия со стороны их обоих. А уж в том, что вам не удастся сделать это сейчас, я абсолютно уверен. Вы отсутствовали более полутора лет, и я очень долго обучал и Майкайлу. и Файолона.

— Ты обучал этого мальчишку?! — с ужасом воскликнула Харамис. — Ты что, рассудок потерял? Уж не хочешь ли ты сотворить еще одного Орогастуса?

— Лорд Файолон не имеет ничего общего с Орогастусом, — возразил Узун. — Кроме того, ребенок, обладающий некоторыми познаниями в области погодной магии и не способный правильно распорядиться ими, очень опасен. Его совершенно необходимо было обучить — ради безопасности его самого и всех окружающих и на благо страны.

— Так, значит, ты решил все это проделать за моей спиной? Обучать его здесь, в моем доме!

— Но разве это и не мой дом тоже? — спокойным голосом произнес Узун. — К тому же вы были в таком состоянии, что не только спросить у вас дозволения, но и просто поставить вас в известность было совершенно невозможно. Вы ведь даже не помнили о том, что Файолон и Майкайла вообще существуют на свете. Я поступил так, как счел наилучшим — для них самих и для страны. Теперь он хорошо обучен и подготовлен, и то, что сделано, уже невозможно изменить.

— Что ж, может, ты и прав, — неохотно признала Харамис, — только здесь ему оставаться нельзя. Так не полагается. Что скажут его близкие? Не следовало оставлять его жить здесь все это время без присмотра — в одном доме с принцессой Майкайлой.

— Об этом вряд ли вообще кто-нибудь знает, — заметил Узун. — Он говорит, что в Цитадели его так до сих пор и не хватились. А теперь, когда вы сами здесь, никто уже не скажет, что они оставлены без присмотра.

— Он отвлекает Майкайлу от учебы, — не терпящим возражений тоном произнесла Харамис, — и потому завтра же покинет башню. В этот раз я вызову ламмергейера и отправлю Файолона прямо в Вар!

— Так, значит, вы снова способны вызвать ламмергейера? — обрадовался Узун. — Это добрая весть. Вначале, когда вы только что заболели, им вообще не удавалось вступить с вами в разговор. И мы за вас очень волновались.

— Мы? — переспросила Харамис. Она до сих пор была не вполне уверена, что ей удастся вызвать ламмергейера, но не собиралась этого признавать.

— Файолон, Майкайла и я, — пояснил Узун, — прислуге, разумеется, мы не сообщали о том, насколько серьезно вы больны.

Харамис порадовалась, что слуги не получали повода для сплетен о ее здоровье. И вдруг почувствовала, как сильно устала за этот день.

— Теперь я, пожалуй, усну, Узун. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, госпожа, — услышала она в ответ голос арфы, погружаясь в сон. — Приятных сновидений.

На следующее утро Харамис призвала к себе Майкайлу с Файолоном и объявила о намерении отослать юношу сегодня же.

— Но мне потребуется его помощь, — запротестовала Майкайла, — чтобы перенести дух господина Узуна в новое тело. Для одного человека заклинания слишком сложны, а весь обряд очень длинный и замысловатый.

— Новое тело? — переспросила Харамис.

— Так вы об этом не говорили? — Майкайла перевела взгляд на Узуна.

— Мне не важно, какое у меня тело, покуда я с госпожой, — спокойно произнес тот.