Он скривился: «Пора кончать с этим болваном». Встав с дивана, он вышел через заднюю дверь и прошел в сарай, где под ярким светом корчился прикованный к металлической балке Сергей Соболь.

– Ты играешь в теннис? – неожиданно спросил Хантер. Он подошел ближе и буквально учуял боль, кипевшую в теле наемника. Внешне – никаких признаков повреждений. Но внутри у него каша из клокотавших кишок. Он уже не жилец, протянет максимум день-два.

Хантер его и пальцем не тронул. Над ним потрудились Джинжер и Кипер. Последний отыгрывался за смерть Глока: они были неплохими товарищами.

– Так вот, – продолжил Хантер, – в теннисе силой не играют, играют маховыми движениями. Вот вы и проиграли.

Хантер говорил, не понимая, что перед ним олицетворение полураспада его команды. Он произнес – «отыгрывался», и сам не заметил, что оно означает конец.

Все они хотели положить конец грязной игре с Вуди Стэнфордом, и начало конца выглядело вполне симпатично. Они словно породнились, разработав и осуществив план с авиакатастрофой. Им казалось – что навек. Весна и Джинжер примерили на себя образ «детей цветов», и этакая двойная хиппарская икона заразила остальных. Они узнали наконец, что такое настоящая свобода, побег из неволи. «Господи, – едва не взмолился Хантер, – как же нам было хорошо…»

И вот все изменилось в один миг. «Я напал на след Конрада». Эта фраза расколола отряд вначале надвое, потом на отдельные части. Каждый занервничал, ощутил вдруг, что у него есть собственная шкура. Тогда как «побег» готовили сообща. Глаза каждого орали: «Надо что-то делать, надо что-то делать». Для начала, надо было заткнуться.

Стэнфорд – враг, конечно, но враг скрытый. Хантер и его товарищи с подачи шефа и, согласно внутреннему состоянию, определили главного врага, схожего с ними по классу. Иного быть просто не могло.

Отыгрались. Но сделали шаг, а не топтались на месте. Следующий шаг – шаг к пропасти, понимал Хантер, но остановиться не мог. А впереди новые надежды, связанные с затонувшей субмариной. Все было переплетено в тесный клубок, ничего лишнего.

Хантер отметил время. Пора выходить на связь со Стэнфордом, только он не спешил докладывать о ликвидации русских. Хотя бы по той причине, что не все ликвидированы.

В углу сарая стояла койка. На ней лежала Лолита, прикованная одной рукой к металлической спинке. Около часа назад от нее ушел Кипер. Он бы ушел с другим настроением, если бы не Хантер, в груди которого шевельнулось сострадание к русской. Это был его остров, он относился к нему, как к отчему дому. Кипер же предстал распутным товарищем, попросившим для случки ключи.

Конрад и Весна. У них другие отношения, чистые, что ли, во всяком случае не похотливые.

Когда Хантер вышел, Лолка прошептала Сергею:

– Потерпи, наши скоро будут здесь. Еще немного потерпи.

– Ты сказала об этом Хантеру?

– Хотела сказать.

– Ладно, я потерплю. – Соболь улыбнулся почерневшими губами. – А ты будешь каждый день носить мой портфель?

– Да, портфель с деловыми бумагами. Мы будем компаньонами, вот увидишь, Петрович.

– Не советую. Я от роду не в себе, – сказал он уже с перекошенным от боли лицом.

Соболь то стоял на ногах, то, не в силах удерживаться, подгибал колени. Наручники впивались в запястья, сдирая кожу. Так чередовалось каждую минуту, длилось целую вечность. Сергей несколько раз терял сознание, но не осмысливал этого. Он приходил в себя от резкой боли в руках и понимал, что надо менять положение, «спрыгивать с турника» и стоять на ногах.

Пронзительная боль в животе мутила рассудок, она же не давала часто окунаться в обморочное состояние.

Спецназовцы обошли дом с западной стороны. В пятнадцати метрах увидели другое приземистое строение под шумящими купами бамбука. Через щели в досках струился яркий свет. «Лишь бы слова Гарри оказались правдой», – молил бога Джеб. Он уже приник к стене, но медлил заглянуть в щель, словно боялся ослепнуть. Он подал знак «Ко мне!». Пригибаясь, к сараю подтянулась вторая подгруппа.

Сначала командир увидел Сергея Соболя и покачал головой: Соболь оказался в положении Виталия Бонивура. Он был прикован к балке-трубе, как к дыбе, только что руки не вывернуты и нет вырезанной на груди пятиконечной звезды.

А вот и Лолка. Она лежала на кровати неприкрытой. На ней лишь купальные трусики. В таком виде он и оставил ее на «Мурене».

Долго, дольше пяти минут, спецназовцы изучали помещение, не выдаст ли себя затаившийся охранник. Но нет, похоже, в эллинге только заложники.

Джеб подозвал Тимура и Чижика.

– Я и Кок остаемся здесь. Вы осмотрите вторую хижину. Если там двое – Конрад и Весна, – Чижик возвращается. Тимур разберешься с ними, обоих оставь живыми. Начнешь по первому залпу из «страйкера». Кок насчет этого расстарается.

Николай вместо ответа приподнял многозарядное ружье: «Меня услышишь».

Чижов вернулся через пять минут. Один. Значит, во второй хижине двое, как и сказал Гарри Капано.

Все это время Джеб смотрел на Лолку. Она в его представлении словно находилась на затонувшей субмарине и лежала без движения, экономя драгоценный воздух. Он не переставал твердить: «Она ждет, ждет меня».