Шрифт:
Тяжелая работа, но делать ее необходимо. Даже не потому, что этот выродок всё равно пропадет либо в результате криминальных разборок, либо будет убит своими за связь с федеральными силами. «С нашим продажным судом, — думал Миротворец, — просто нет другого выхода». Он знал, что отправленных в следственный изолятор «Чернокозово» боевиков рано или поздно выкупают родственники. Что оперативная информация, гласящая, что человек — бандит и руки у него по локоть в крови, на официальном уровне не стоит ровным счетом ничего: за что его арестовывать, когда при обыске в присутствии прокурора у него дома не нашли ни одного патрона. Потому самый действенный способ чеченской войны — уничтожать боевиков под покровом ночи. «С беззаконием можно бороться только беззаконными способами». Ночью, точечно, хирургически. И боевики, где бы они ни скрывались — в горах ли, дома ли, нигде не чувствуют себя в безопасности. Они знают статистику: половина из тех, что пропадает в Чечне, — это дело рук подразделений спецназа, ориентированных на поиск и уничтожение боевиков. А поиск — вещь масштабная, она распространяется и на ущелья, и на поселки, и на крупные города.
— Покажи, что у тебя в подвале.
Ответ «ничего нет» застрял в горле малолетнего бандита, когда он в очередной раз встретился с холодным взглядом командира спецназа: бритого под ноль, скуластого, с тонкими выгоревшими бровями. Зеленоватая бандана, снятая с головы, была повязана на груди на манер пионерского галстука. Бойскаут.
Миротворец пресек попытку чеченца первым спуститься в подвал, он поджидал его внизу, глядя на его неуверенные движения: босая нога один раз не попала на ступеньку, второй. Спустившись, он встал у лестницы, держась за нее рукой.
Подвал глубокий и сырой, таких Миротворец видел здесь десятки. Некоторые из них носили следы содержания пленных, в них были предусмотрены металлические скобы, трубы, арматура, торчащая из бетона, — в общем, всё, за что можно приковать пленника. Некоторые подвалы были «двухкомнатными»: в одном помещении соленья, овощи, вино, в другом, скрытом, — заживо гнили узники.
Мельников сбросил с полки пластиковую бутылку с водой. Посветив фонариком в лицо бандита, бросил короткое:
— Подними.
В одной руке фонарик, в другой — армейский «стечкин».
Он стоял вполоборота к своей жертве, видел согнувшуюся спину, походившую на огромный горб карлика. Луч фонарика скользнул со спины на заросший и ощетинившийся, как у гиены, затылок...
Миротворец бросил мимолетный взгляд наверх и в прямоугольнике лаза увидел ноги своего бойца. Тот знал, что, произойдет вскоре; нетрудно представить его лицо: не каменное, но напряженное, едва заметное покачивание его головы — не осуждающее командира, а вроде как от безысходности; шевеление его губ, проклинающих свою работу.
Скоро всё закончится, но не забудется. За обедом взгляды бойцов будут сосредоточены на куске хлеба, который придется часто запивать водой, на чашке с тушеной картошкой. Отходняк придет, вернется и нормальное общение, а душу ещё какое-то время будет терзать этот заросший затылок.
«Бах! Мозги по всему подвалу. Ничего не чувствую».
Неправда? Бравада?
Нет, всё правда. И мозги по всему подвалу, и особых чувств нет. Просто тяжело на сердце. Как еще это объяснить?
Чеченец уже взял бутылку с водой и начал привставать. Миротворец приподнял ствол пистолета и нажал на спусковой крючок.
«Человека убить, как два пальца...»
И это правда.
«Бах!..»
Миротворец выбрался из подвала с прикуренной сигаретой и кивнул бойцам:
— Пропылесосьте там.
Труп засунули в мешок из плотного полиэтилена, подняли наверх и в темпе дотащили до БРДМ, стоящей в километре от окраины села. Положив его на броню, бойцы расселись на резиновых ковриках. Мельников отдал команду механику-водителю трогаться. В этот раз он не стал забираться внутрь разведывательно-дозорной машины, а остался с тремя товарищами на броне. Выбрав удобное место у быстрого ручейка, груз сняли с машины, положили в каменистый приямок и завалили камнями.
Вот и еще один представитель чеченского общества прошел через сито спецназа, общества, которое не устает жаловаться на зачистки и пропажу родственников. «Но это же не просто так, — как-то заметил Миротворец. — Пропадают уроды, которых необходимо уничтожать, вычищать».
В районе, где действовала РДГ Миротворца, было порядка 150 боевиков, по 10-15 человек в банде. Их бойцы спецназа успешно выявляли и уничтожали. Передвигались разведывательно-диверсионные группы скрытно, иногда на БРДМ. Порой объединялись — если того требовала оперативная обстановка на том или ином участке — и долбили боевиков сообща.
Отходняк, о котором с тяжелым сердцем подумал Мельников, явился неожиданно быстро, словно его позвали: со стуком, когда последний камень упал на могилу бандита. Что ни говори, дышать стало легче. И ночной горный воздух, к которому привыкли бойцы, стал вроде бы свежее.
30
В два часа дня Ротвейлер и Миротворец растянулись на сухих нарах; доски разобранного пола клали крашеной стороной вниз. Все необходимые инструменты нашлись среди брошенной рухляди; поржавевшая, но вполне пригодная ножовка, клещи, молоток; вынутые из досок гвозди распрямляли на куске рельса. Хоть и скрытая, но жизнь в этом убогом уголке налаживалась.