Шрифт:
Правящая клика Италии непосредственно участвовала в ограблении захваченных стран. Поэтому Чиано и его группировка, куда входили крупные чиновники, был» лично заинтересованы в разбойничьем нападении на соседнюю маленькую страну. Используя свое положение, Чиано установил абсолютный и безоговорочный запрет полиции заниматься любыми, касающимися Албании делами. «Албания, – сказал однажды начальник полиции Боккини, – вотчина Чиано, и я не хочу с ним ссориться».
Это свидетельство помогает раскрыть значение некоторых записей в дневнике Чиано относительно его участия в подготовке агрессии.
«Подготовка в Албании быстро продвигается вперед, – отметил он 27 октября 1938 г. – Акция начинает ясно вырисовываться: убийство короля (вероятно, Кочи возьмется осуществить это за вознаграждение в 10 млн.); уличные беспорядки; войска, верные нам (практически все начальники и в том числе Кмиа), спускаются с гор; обращение к Италии с просьбой политического и, в случае необходимости, военного вмешательства; предложение короны Королю-Императору (титул, присвоенный Виктору-Эммануилу III после захвата Эфиопии и провозглашения Италии империей. – Авт.) и в дальнейшем аннексия. Яакомони [92] гарантирует, что все может быть точно выполнено с предупреждением за месяц».
92
Итальянский посол в Албании.
После оккупации гитлеровскими войсками всей Чехословакии Муссолини решил ускорить операцию против Албании.
«Чемберлен прислал дуче письмо, – записал Чиано 23 марта. – Он излагает свою озабоченность в связи с международным положением и предлагает ему содействовать восстановлению доверия и сохранению мира, Муссолини даст ответ после удара в Албании: это письмо поощряет его к действию, так как он видит в нем новое доказательство инертности демократий».
Ранним утром 7 апреля итальянские войска начали вторжение в Албанию с моря. Чиано наблюдал за высадкой войск с самолета. «Великолепный спектакль», – отметил он.
Убедившись в своей безнаказанности, агрессоры окончательно сбросили маску. 22 мая в Берлине состоялось подписание военного союза между Германией и Италией. Муссолини, с его пристрастием к риторике, предложил назвать договор «Пактом крови». Остановились на более «спокойном» наименовании – «Стальной пакт».
Это был откровенный разбойничий союз двух империалистических хищников, которые заявляли о своем намерении «бок о бок и объединив силы отстаивать сферу своих жизненных интересов».
Первая и вторая статьи предусматривали постоянный контакт между сторонами по затрагивающим их вопросам и немедленные консультации, если бы возникла какая-либо угроза.
Статья третья говорила об условиях оказания взаимопомощи. Отброшена была «оборонительная» маскировка, к которой обычно прибегает буржуазная дипломатия. Откровенно шла речь не о взаимной обороне, а о совместном участии в войне, когда одна из сторон окажется «вовлеченной» в конфликт. Повод для такого «вовлечения» каждый из агрессоров мог выбрать по своему вкусу.
Текст «Стального пакта» был разработан в Берлине. «Я никогда не видел подобного договора, – записал Чиано, ознакомившись с германским проектом, – это подлинный динамит».
Подписав договор, Италия предоставила Гитлеру возможность в любую минуту, по его усмотрению, спровоцировать мировой пожар (2) .
«Вычеркнуть Польшу из истории!»
Судьба польского народа в те годы складывалась чрезвычайно трагично.
Неужели нельзя было предотвратить сентябрьскую катастрофу 1939 г.? Ставшие известными в последнее время секретные документы гитлеровского рейха приводят к выводу: Германия не рискнула бы в 1939 г. напасть на Польшу, если бы знала, что на границе встретит не только польские, но и советские войска. Что же помешало этому?
Гитлеровцы понимали, что сближение Польши и СССР создало бы непреодолимую преграду на пути осуществления их замыслов. Маневры нацистской дипломатии преследовали цель заставить польское правительство «вырыть ров» в отношениях с Советским Союзом. Эту работу выполнила находившаяся у власти клика пилсудчиков во главе с маршалом Рыдз-Смиглы, президентом Мосьцицким и министром иностранных дел Беком.
Насколько грубо велась игра, свидетельствуют документы, связанные, например, с визитом Геринга в Польшу в январе – феврале 1935 г. Приглашение на охоту в Беловежской пуще он использовал для того, чтобы с необычной откровенностью «поделиться своими мыслями».
«В своих беседах Геринг проявил себя значительно более откровенным, чем принято, – записал в дневнике заместитель польского министра иностранных дел граф Шембек. – Особенно это относится к его беседам с генералами, и в частности с генералом Соснковским. Он зашел настолько далеко, что почти предложил нам антирусский союз и совместный поход на Москву. При этом он высказал мнение, что Украина стала бы зоной влияния Польши, а северо-запад России – зоной Германии».
Большие куски советской территории, которые гитлеровцы предлагали польским панам, стали дежурным блюдом германской дипломатической кухни в отношениях с Польшей. Так, Геринг, беседуя в августе 1938 г. с Липским, опять сделал ряд провокационных антисоветских намеков.