5 декабря 1919 года VII съезд Советов принял резолюцию, в которой заявил, что социалистическая республика «желает жить в мире со всеми народами и направить все свои силы на внутреннее строительство». «…Вся наша политика и пропаганда, — указывал В. И. Ленин в декабре 1920 года, — направлена… к тому, чтобы… положить конец войне» [302] . «Я не вижу никаких причин, — говорил он, — почему такое социалистическое государство, как наше, не может иметь неограниченные деловые отношения с капиталистическими странами» [303] . Характеризуя ленинскую внешнюю политику, Г. В. Чичерин говорил на заседании ВЦИК в июне 1920 года: «Наш лозунг был и остается один и тот же: мирное сосуществование с другими правительствами, каковы бы они ни были» [304] . На IX съезде Советов в 1921 году В. И. Ленин подчеркивал, что, «взявшись за наше мирное строительство, мы приложим все силы, чтобы его продолжать беспрерывно».

Этот ленинский принцип лег в основу внешней политики Советского государства, его международных отношений. На внеочередном мартовском ( 1985 г .) Пленуме ЦК КПСС М. С. Горбачев подчеркнул: «Мы будем твердо следовать ленинским курсом мира и мирного сосуществования» [305] .

Более 60 лет американские пропагандисты, историки, социологи ведут, не переставая, осаду ленинских принципов мира. Дж. Скотт в книге «Политическая война» утверждает, что русские нарочно придумали слово «сосуществование», которое никто не может выговорить» [306] . Небезызвестный К. Сульцбергер называет его «мрачным словом», изобретенным Лениным [307] . Некоторые авторы изображают мирное сосуществование как «зашифровку скрытой агрессии» [308] или как «тактику коммунистической подрывной деятельности» [309] , опасную выдумку коммунистов. Политика мирного сосуществования представляет собой лишь «изменение в методах, а не в целях» [310] , а по другой формуле — «сложную и утонченную доктрину агрессии и наступления» [311] . Ее называют также «миражем», «троянским конем», «обманным лозунгом».

У. Уильямс в книге «Трагедия американской дипломатии» пишет, что стратегия американских правящих сил строилась в расчете на научно-техническую «отсталость» СССР, на перманентный характер такой «отсталости». Поэтому американцам незачем было идти на такую компромиссную, с их точки зрения, политику, как мирное сосуществование. Верховным арбитром в отношениях между нациями, единственно надежным средством достижения «национальных интересов» выступала сила. Теперь же, когда Советский Союз овладел ядерной мощью, остается одно — согласиться с концепцией мирного сосуществования. Но, приняв ее, надо вложить в эту политику выгодное содержание, рассматривать ее как «продолжение войны невоенными средствами», то есть приспособить к агрессивным планам монополистических сил.

Наиболее грубым вариантом такого «согласия» являются рассуждения Дж. Скотта в книге «Политическая война». Он утверждает, что мирное сосуществование вполне приемлемо для США, поскольку оно якобы включает в себя «постоянную разрушительную политическую войну», в задачи которой входит «ослабление и, если возможно, разрушение врага средствами дипломатических маневров, экономического давления, информации и дезинформации, провокаций и запугивания, саботажа и терроризма, изоляции врага от его друзей и сторонников» [312] .

Иное «толкование» проблем мира содержится в работе «Перспективы Запада». Ее автор У. Фулбрайт признает, что в современных условиях западные страны не могут рассматривать свои идеи и ценности как имеющие всеобщее применение. Запад часто строит политику, основываясь на дезориентирующих аналогиях с конфликтами прошлого, отыскивая идентичность там, где есть всего лишь внешнее сходство, в то же время отказываясь видеть в революционных сдвигах века результаты действия новых общественных сил, а не иллюзорные и эгоцентрические похожести.

Фулбрайту не по душе и грубая имперская стратегия. Переделать мир на американский манер невозможно. В наш век практически неосуществимы ни концепция «избранного народа», ни идея «лидирующей нации». Фулбрайт отвергает теорию «золотого века американской цивилизации», тем более что опыт других наций убеждает в несбыточности такой доктрины. Афины Перикла, рассуждает Фулбрайт, достигли высочайших вершин в развитии античной цивилизации, а затем были превращены в руины. Ради чего? Ради погони за славой и завоеваниями. Катастрофой закончилась и попытка гитлеровской Германии продемонстрировать силу путем военных авантюр. И Фулбрайт делает вывод, не лишенный здравого смысла. История, пишет он, судит о величии народа не по завоеваниям и военному могуществу, а по его способности к созиданию, по вкладу в развитие цивилизации.

Фулбрайт, как и другие буржуазные политики, полон предрассудков и обычных пропагандистских клише, которыми оперирует буржуазная пропаганда. Он, например, утверждает, что капитализм и войны мало связаны между собой, а колониальная политика западных держав диктовалась не классовыми экономическими интересами, а соображениями престижа. Он обнаруживает у Советского Союза стремление навязать миру «свою форму» общества [313] , попутно приписывая социализму в качестве мотивов международной политики «иррациональные страхи и надежды», «агрессивный национализм» [314] и др. И наконец утверждает, что Америке угрожает «коммунистическая агрессия». Но в отличие от многих других Фулбрайту хватает реализма для отрицания военных способов борьбы с коммунизмом, он решительно выступает за мирное урегулирование возникающих проблем. Бороться с коммунизмом, по Фулбрайту, нужно, но только политическими, идеологическими, дипломатическими методами. А для начала надо навести порядок дома. Только решение внутренних проблем даст США возможность предложить другим народам «американскую цивилизацию)».

Итак, наиболее опытные идеологи не пишут прямо о «неизбежности американского века». Одни рассуждают о «наведении мостов» через реку, разделяющую две общественные системы. Другие говорят о будущем «концерте наций», но с американской режиссурой. А суть одна и та же: стремление направить мировое развитие в русло вожделений американских правящих сил.

Из древних поэм и сказаний известно, как греческий военачальник Одиссей перехитрил троянцев. Ахейцы долго не могли взять Трою. Тогда греки сделали громадного деревянного коня и поместили в него самых, могучих воинов. Затем они сожгли все постромки в своем лагере, сели на корабли и отплыли в открытое море. В бывшем греческом лагере остался только деревяннный конь. Жрецы и воины осажденного города долгое гадали, что делать с конем. Подосланный ахейцами шпион Синон уверял троянского царя Приама, что конь сооружен в дар богине Афине и находится под ее покровительством. Жрец Лаокоон, заподозрив ахейскую хитрость, уговаривал своих сограждан сжечь деревянное чудовище. Но змеи задушили Лаокоона и его сыновей. Троянцы втащили коня в город, для чего даже пришлось сломать ворота. Глубокой ночью ахейцы выбрались из коня, перебили стражу и впустили в город воинов Одиссея. Так пала Троя.