– Мира, это поразительно, – говорил он, – не скрою, у меня было много женщин… Но я не могу понять, что со мною происходит. Ты не должна уезжать сейчас.

Он говорил то, что могла бы сказать ему и я сама.

Почему я уехала? Почему не плюнула на все и не предоставила Насте тратить солидный остаток наших денег без моего участия?

Ну, во-первых, мне, как девушке подозрительной, виделся в его словах некий скрытый подвох. Я просто поверить не могла, что любовь, настоящая любовь, может сложиться вот так просто. Что истинное чувство можно вот так выхватить взглядом из толпы.

Во-вторых, Настасья. Моя лучшая подруга, моя добровольная легкомысленная обуза, моя романтичная вторая половинка, моя идейная вдохновительница, которую я бросить никак не могла. Настасья – девушка взрослая, моя, между прочим, ровесница, но, несмотря на это, я понимала, что без меня она пропадет. Вернется в Лондон и бесславно завершит путешествие в элитном универмаге «Хэрродс».

В-третьих (и это самый убедительный аргумент), я всегда была противницей скоропалительных решений. Я считала, что нельзя отдаваться на волю эмоций. Необходимо все обдумать, взвесить и уже потом что-то решать.

Мы обменялись телефонами и электронными адресами, он проводил меня до вокзала, и мы еще долго стояли на ветру, обнявшись, и нам умилялись проходившие мимо туристы.

– Нет, – глухо сказала я, – я не хочу возвращаться сейчас. Я все же надеюсь, что это… ненастоящее.

– Почему? – удивилась Настасья. – Разве каждая девушка не мечтает встретить свою любовь? А вдруг…

– Только такая глупая блондинка, как ты, – перебила я, – я никогда не верила в любовь и сейчас, когда мне почти тридцать, не собираюсь менять своих убеждений. Любовь – это неудобно. Любовь порабощает. Я видела это своими глазами сотни раз. Я видела, как уверенные в себе, независимые женщины становятся слабыми мямлями. Потому что любовь обезоруживает и выбивает почву из-под ног. Сегодня вы воркуете, как два чокнутых голубка, а завтра он запрещает тебе носить короткие юбки. Мне этого не надо, – в волнении я поднялась со своего места, провожаемая удивленными взглядами культурных путешественников. Видимо, в шотландских электричках было не принято расхаживать вдоль прохода. Но унять меня было невозможно. – В современном мире любовь не имеет никакого смысла. Она мешает насладиться приоритетами, которые дает молодость, необузданными сексуальными свиданиями. Она запирает в четырех стенах, истончает нервную систему, лишает воли.

Настасья хлопала глазами.

– Это все?

– Нет, – опустошенная, я рухнула на свое место, – а еще… я его люблю. И это катастрофа, понимаешь?!

Помимо леденящих душу воспоминаний о сексуально озабоченном привидении (Настасья) и романтичной влюбленности (я), мы обе привезли из Шотландии запущенный синусит. К концу этого своеобразного путешествия наш насморк принял такие масштабы, что мы были вынуждены носить при себе по десять упаковок бумажных носовых платков.

– На кого мы похожи? – грустно сказала Настасья, когда мы на электричке возвращались в Лондон.

– Если посмотреть в наши красные глаза, то на кроликов, – философски рассудила я, – ну а если взять в расчет распухшие носы, то на клоунов. Двух усталых клоунов, которые забыли снять грим.

– Ну да, а если заглянуть в наши мозги, то на дур, – с грустным смешком сказала она, – двух круглых дур, которые поперлись в холодные горы вместо того, чтобы наслаждаться жизнью и деньгами где-нибудь в Каннах.

– Ненавижу холод, – согласилась я, плотнее закутываясь в куртку на меху. Судя по всему, у меня поднялась температура, потому что меня бил озноб, а на лбу выступила испарина. Не знаю, что было причиной – ночь в стылом замке или нервные переживания.

– Я тоже. Так куда мы двинем дальше? Может быть, еще пару дней шопинга в Лондоне? – с надеждой спросила Настасья. – Если ты, конечно, не передумаешь и не захочешь вернуться…

– О возвращении ни слова, – мрачно отрезала я, – знаешь что, мне необходимо, во-первых, согреться, а во-вторых, отвлечься. Доказать себе самой, что никакой влюбленности не было и нет. Мы едем на море!

– Прямо сейчас? – нахмурилась Настя. – Мы же договаривались, что в конце нашего кругосветного путешествия отправимся куда-нибудь на юг Европы и промотаем остаток денег. Или… – в ее глазах мелькнул ужас, – или ты хочешь сказать, что путешествие закончено?!

Я сочувственно на нее посмотрела. То ли насморк размягчает мозги, то ли в анекдотах про блондинок есть некое рациональное зерно.

– Настя, мы же с тобой не стадо безвольных туристов, которыми командует гид, так?

– Так, – машинально подтвердила моя подруга.

– Значит, мы сами можем решить, куда нам поехать сначала, а куда отправиться позже… Я вот что тебе предлагаю, – я понизила голос, и Настасья придвинулась ближе, хотя среди других пассажиров электрички Эдинбург-Лондон едва ли нашелся бы еще хоть кто-то, понимающий русский язык, – в Ниццу и на Сардинию махнем позже. А сейчас мы вполне можем позволить себе… так сказать, бюджетное путешествие.

– В Крым? – В красных воспаленных глазах Настасьи появился заинтересованный огонек.

– В Турцию, – сказала я, – во-первых, море там чистое, климат шикарный, кормят на убой. Во-вторых, стоит это все совсем недорого. В-третьих, мы можем заодно завести расслабляющий курортный роман. Говорят, турки очень сексуальные.