Мое сердце перестает бешено колотиться, я снова готов наслаждаться собранием.

— А как же с остальными? — У меня внутри все немедленно леденеет.

Вот так всегда, Ричард Бартон куда угодно влезет своими жирными ножищами. Рика-сука, вот как я его про себя называю, потому что бюст у него подозрительно смахивает на женский, и это так распалило мою фантазию, что как-то раз я даже спросил вслух, не является ли он первым в мире серийным убийцей-гермафродитом. Ричард по этому поводу сильно возмущался — даже слишком сильно, на мой взгляд, — но, боюсь, никакие глупости насчет проблем с гландами моего мнения на этот счет не изменят.

— А что? — Это я говорю немного чересчур грубо и быстро поправляюсь: — Слушайте… Тони правильно говорит — кому они нужны? — я даже слегка хихикаю. — Кому нужен мусор?

— А чего они больше не приходют? — Ричард родом из какого-то захолустного городишки, говорит медленно, думает медленно и всех раздражает. — А мне нравился Эррол Флинн. Интересно рассказывал.

Ну да, конечно. Как он резал людей за то, что они были похожи на его мать. Я наклоняюсь вперед.

— Не люблю сплетничать, — но однажды я слышал, как Эррол возмущается из-за членских взносов. — Это наглая ложь — на самом деле это я зудел об этом всем, кто соглашался слушать, и, честно говоря, соглашались многие.

— Иисус! — Тони шумно выдыхает и качает головой. — Иисус! Я хренею!

Ботаники снова оглядываются на голос Тони, и, повернувшись, я вижу, что теперь Уильям Холден и Берт Ланкастер тоже смотрят на них как на потенциальных жертв. Я как будто смотрю по телику передачу о больших хищных кошках.

Шер молчит минутку, обдумывая то, что собиралась сказать вслух.

— Возможно, нам стоит еще раз подумать. Тони мгновенно сообразил, куда она клонит.

— Мы уже сказали все, что собирались, по этой теме.

— Прошу вас, выслушайте меня, мистер Кертис.

Тони закрывает руками уши и мурлычет что-то себе под нос, чтобы ничего не услышать. Его пальцы были перемазаны соусом, и теперь следы соуса появляются у него и на голове. Шер явно твердо намерена высказаться, так что она повышает голос.

— Я считаю, что мы должны отправить ему сообщение.

Другие члены клуба смотрят на Шер. Видно было, что ее слова никому не понравились. Мы постоянно обсуждаем этот вопрос, и совершенно очевидно, что Шер не успокоится. Пока не добьется своего.

— Всех остальных мы приглашали… Будет только справедливо, если мы пригласим и его. Мы это уже три года откладываем.

— О ком вы говорите? — Это раздается тихий голос Бетти. Она с надеждой обводит взглядом членов клуба. Никто не собирается ей отвечать.

Тони перестает напевать, убирает руки от ушей и стягивает горсточку горошка с тарелки Джеймса. Он бросает горох в рот, просыпав чуть ли не половину, и все замирают в ожидании. В конце концов он неохотно вздыхает.

— Скажи ей, Берт.

Меня это бесит. Неужели Тони не видит, что нечего поддерживать постоянное желание Берта находиться в центре событий?

Я не даю Берту и рта раскрыть.

— Мы говорим о Киллере из Кентукки, Бетти.

— О боже… — Бетти инстинктивно подносит руку ко рту, глаза ее расширяются.

Я про себя улыбаюсь учительскому недовольству Берта. Это его научит.

Я сказал: «Это его научит»? Шутки так и прут из меня.

— О боже… — Бетти глубоко вздыхает.

Я не уверен, но мне кажется, что за мной следят.

Я вижу этого парня — высокого, темноволосого, с проницательным взглядом — уже около четырех дней. Куда бы я ни пошел, он всюду следует за мной. Он не осторожничает. Он знает, что я знаю, что он тут, и это меня пугает. Очень пугает.

Я притворяюсь спокойным, бездумно чищу клетки, как будто я и вправду парень, который посвятил свою жизнь тому, чтобы подтирать лужи за зверями. Я встаю, иду на работу, возвращаюсь домой и стараюсь вести себя совершенно нормально.

Парень, который следит за мной, ни на шаг от меня не отстает, и черт меня побери, если я хоть что-то понимаю. Хотя у меня и закрадывается неприятное чувство, что он может иметь какое-то отношение к полиции. Не знаю почему, но его костюм цвета морской волны и короткая стрижка наводят меня на такую мысль.

Я выглядываю из-за занавесок и вижу, что парень сидит в своем седане. Уже поздно, и на меня производит сильное впечатление то, что он сидит там так долго. Вот пример истинной верности долгу. Я смотрю на него и чувствую, что у меня по спине бегут мурашки. Неужели это конец? У меня еще столько дел…