Ни оркестра, ни ковровой дорожки… но мы люди не гордые, и так зашли.

Одержимого колдун осматривал, не выходя из носилок. И не приближаясь к другим носилкам. На которых пациент лежал. И, вроде как, спал. Местный целитель его каким-то снадобьем напоил. Для усыпления буйного духа.

— Будем ждать, когда проснется! — заявила наша мудрость.

Думаю, и за воротами это заявление было слышно.

Ждать долго нам не пришлось. Наверно, от громкого голоса больной и проснулся. Заворочался, забормотал что-то. А от звука колдунской трещотки заорал и попытался вскочить.

Не получилось.

Привязанным к носилкам оказался одержимый. Но колдун дернулся так, что все колокольчики на его транспорте зазвенели. Крики одержимого перешли в жуткий вой. Психа накрыли с головой и быстро унесли в дом.

Я не вмешивался. Знатоком людских душ и ловителем улетевших крыш я себя не считаю. А уж с колдовством вообще дела иметь не приходилось. Вроде бы. Пришел, можно сказать, поучиться, на работу местного мастера посмотреть. Ведь не за просто так его великим и мудрым обзывают. Да еще имечко его произносят. Правильно. И до последней буквы.

— Огонь нужен! Железо плачет в огне! И демон не устоит перед огнем!..

Колдун много чего еще говорил.

И с каким сильным и злобным демоном он повстречался, и что демон делает с духом раненого стража, и сколько сил ему, колдуну, придется потратить, чтоб изгнать демона…

И всё это вещалось с высоты носилок. А носилки поддерживались рослыми носильщиками. Голос у колдуна оказался довольно громким и хорошо поставленным. Не видишь, кто говорит, представляешь мужика много крупнее.

Короче, презентацию рыжий солидную устроил, но меня другое интересовало. Я метод лечения выяснить хотел. До начала лечения. А не после кремации.

Выяснил.

Берется пациент. Одна штука. Берутся дрова. Чем больше, тем лучше. Дрова выкладываются овалом. Внутрь овала помещается пациент. Дрова поджигаются. Излечение начинается. Вернее, извлечение. Демона. Из бренного тела. Вот только то, что тело очень бренное, не стоит забывать. Оно и тепловой удар может получить, и в дыму задохнуться…

Как бы моя шутка насчет кремации не стала черной. Очень.

— Асс, а ты не слишком радикальный метод предлагаешь? Это всё равно, что мигрень лечить гильотиной.

— Чем лечить, многоуважаемый?..

Это ко мне старейшина повернулся. Пока колдун восстанавливал дыхание, и приходил в себя от приятной неожиданности. Похоже, он только сейчас заметил меня.

Рыжик, ну нельзя же быть таким невнимательным!.. В натуре, нельзя.

— Гильотиной, уважаемый. Это устройство такое, что голову отрубает. Как только она заболит.

Старейшина улыбнулся. Странная у него улыбка, непонятная. Может, миноем старика надо было назвать? Или многоуважаемым? Наверно, лет восемьдесят старцу, а выправка!.. Как у потомственного военного. Хотя, почему как? Он и есть военный. Да еще, хрен знает, в каком поколении. Такого громкими и красивыми обещаниями не проймешь.

— Ты прав, многоуважаемый. Это очень сильное средство. Голова у мертвого не болит. Но из мертвого плохой защитник. И муж плохой.

— А многоотважный Защитник знает, что говорит со Слугой Смерти?

Похоже, к рыжему вернулся дар речи. Блин, как вовремя!..

Взгляд у старейшины стал очень внимательным. И отстраненным. Словно пуленепробиваемое стекло между нами опустилось.

— Мы тоже служим Холодной Госпоже. И в прошлом сезоне отправили к ней много новых слуг. Или ей нужен еще слуга?

Старик посмотрел в сторону дома, где опять стало тихо, потом на меня.

Ну, а теперь стекло между нами тонированное. И не разглядеть: друг за ним или наоборот.

— Не знаю, много… отважный. Таких м-м… указаний мне не поступало.

— Тогда, что ларту надо от моего дома?

— Осмотреть больного, если можно. Спокойно. Без лишнего шума и глаз.

Друг или?..

— В моем доме нет больных!

— А-а?..

И я невольно глянул на дверь, куда внесли носилки.

— Только раненый.

— Он был ранен? Куда?

Я быстро спросил, мне быстро ответили:

— В голову.

— Надо смотреть!

— А потом?

— Если смогу помочь — сделаю. Нет — пусть лечит другой.

Старейшина немного подумал, кивнул.