Но как же не хочется трогать решетку!

Да мало ли я делал того, чего не хотелось?..

Протянул к решетке кулак. Ну, не пальцами же ее щупать?! Кто разжимать их будет, в случае чего?..

Тронул.

И ни фига.

Ни тока. Ни решетки. Ни скатерти.

Только ворона прыгает по земле. Клюв раскрывает. Без звука.

А у меня перед глазами звездочки летают. Редкие. Как новогодний снег в детских мультиках.

Возле вороны оказалась девчонка. В пижаме. И в халате, с разрезами до тазобедренного сустава. На голове девчонки светлый шарф. Из-под него выглядывают тонкие косички и подвески на шнурках. Малявка смотрит мне в лицо. Шевелит губами.

А я стою почему-то на четырех и менять позу не спешу. Вдруг от одного неосторожного движения рассыплюсь мелкими огоньками?

Девчонка опять шевелит губами. И я вспоминаю ее. Никунэ. Потом слышу голос. Ее.

— …Многомудрый?

Кажется, она чего-то спрашивала.

— Убери от меня эту тварь. Пока я ее в суп ни засунул. Или в сказку.

Не знаю, зачем я брякнул это. Вырвалось как-то. Ну, про суп ладно. А вот «сказка» — это уже лишнее.

Никунэ схватила птычку и передала деду. Потом вернулась ко мне. Я уже умостил задницу на подстилку, но продолжаю держаться за землю. Двумя руками. Словно опять могу провалиться в шахту лифта. Или еще куда.

— Многомудрый, а что такое сказка?

Блин! Другого времени для вопроса не нашла!..

— У Марлы спроси. Она и объяснит, и сказку тебе расскажет.

— А ты?

Вот прям счаз всё брошу и…

Но сказать такое у меня язык не повернулся. И послать малявку тоже.

Она глазела на меня в ожидании, готовая услышать и запомнить всё, чего я наболтаю. Никунэ, что с нее взять.

— Сказка, значится…

Рассказывать про ворону и сыр нельзя. Там есть два неизвестных персонажа. А объяснять еще про «сыр» и «лису» нет ни малейшего желания. Значит, не будем умножать сущностей сверх необходимого.

— Короче, таких птиц, как Ситана, у нас называют воронами. Обычно, они черные. И вдруг в гнезде черных ворон вылупился уродливый белый вороненок.

— А почему уродливый?

— Потому, что не такой, как все. Не сбивай меня… пожалуйста.

С чего это я такой вежливый?

— Прости, Многомудрый.

Никунэ склонила голову и прижала ладони к глазам.

— Ладно. Так вот, все остальные вороны большие и маленькие дразнили и клевали птенца-урода. Тот прятался от них. Но белая ворона заметнее черных.

Справа донеслось шипение. Там сидел старик со своей любимой зверушкой. Похоже, зверушке не нравилось, чего я говорю.

— А будешь много выступать, я тебя под батулму летать отправлю. Наперегонки с молниями.

Ворона нахохлилась и замолчала. Старик погладил ее. Вид у обоих был слегка обиженный. Ну, не я первым начал. Но строить из себя неукротимого мстителя уже расхотелось.

— Короче, когда белая ворона научилась летать, она улетела от стаи. Потом ворона встретилась с белым вороном, который тоже улетел от своих. Вот от этих двоих и начался род белых ворон. Чтобы помогать провидцам и… Зрящим.

Вовремя вспомнилось подходящее словечко.

Никунэ заулыбалась.

— Спасибо, Многомудрый! А…

— Всё остальное спросишь у Марлы. Я спать хочу.

Девчонка поклонилась. Старик тоже.

— Тогда, мы оставим тебя, — сказал он. И придем завтра. Если позволишь.

— Зачем?!

Паранойя не моя вторая натура, но с такими гостями… программу завтрашней встречи желательно знать заранее.

— Мой Наставник хочет поговорить с тобой, Многомудрый, — сообщила Никунэ, будто у старика дар речи пропал.

— Птычка тоже хочет поговорить?

Я не всегда такая язва, только в особо «удачные» дни.

— Нет.

Девчонка замотала головой, и подвески тихонько зазвенели.

— Тогда приходите без нее.

— Придем, — кивнул дед.

Они ушли.

А я остался у костра. Забираться в палатку не хотелось. Прилег на подстилку. Стал смотреть на костер. Он догорал. Слабые, полупрозрачные язычки облизывали угли. Маленькие и красные. Как глаза Кранта. Или Сим-Сима. Будто целая стая Сим-Симов смотрит из темноты. Моргает. Двигается. Подбирается ближе. Еще ближе. Потом огоньков стало меньше. Мало. Я мог бы их посчитать. Если бы захотел. Но заниматься такой ерундой не хотелось. На меня навалился великий облом. Ни двигаться, ни говорить… Даже полностью закрыть глаза было в облом. Так и смотрел сквозь ресницы на гаснущий костер. А в голове ни мысли, ни желания…

Кажется, я заснул, когда от костра осталось всего два уголька.

Трескается земля, рвет корни кустов и трав, ломает норы зверей, живущих в земле…

Средина сухого сезона. И средина дня.

Нормальный человек в это время сидит в тени и ждет первого заката. Если уж Зов Дороги на дал отсидеться дома. Если уж такой зуд в пятках завелся.

Не знаю, чего погнало меня зуд или Зов, но явно нечто сильное, если я топаю по самой жаре и без дороги. Нет, дорога здесь все-таки была. Когда-то. Задолго до моего рождения. И по ней прошли люди. Много людей. Но они все умерли. От старости. Давно. Тоже до моего рождения. И я первый человек, кому приспичило пройти Забытой дорогой. Хармат-Хасми Затеряной-в-песках.